Квантовая теория недопоцелуев - [75]

Ее мать говорит:

– Прости. Я хотела как лучше.

Эви изучает ее.

– Я не могу обсуждать это сегодня, – говорит она. – Но если вы останетесь, можно будет завтра утром. За завтраком?

– Почему не дома? – спрашивает ее мать. – Твоему отцу надо вернуться сегодня.

– Нужно здесь, – говорит Эви. Я не знаю почему.

Ее мать кивает.

– Хорошо. Я останусь. Вернусь на поезде.

– Я тебе напишу. – Эви быстро обнимает мать.

А потом остаемся только мы, Лео и Бекс. Бекс обнимает нас, пока Эви снова плачет, а я сдерживаюсь. Я чуть меняю позу так, что теперь я прижимаю их к себе. В следующем году я буду скучать по ним больше, чем это можно выразить словами, и кажется, они тоже это чувствуют, потому что мы все молчим.

В конце концов Бекс отпускает нас, вытирает глаза и обращается ко мне:

– Можно тебя на минутку?

Я киваю, пусть и приходится оставить Эви с Лео.

Мы отходим в сторону, и Бекс говорит:

– Я хочу извиниться за сегодняшнее.

– Просьба тебя поцеловать не была смертельным оскорблением.

– Но спасибо, что не сделал этого. Я рада, что не потратила первый поцелуй зря.

– Ты бы не потратила его зря.

Бекс качает головой и вжимает мне в ладонь пластиковую карточку. Я непонимающе смотрю на нее: подарочная карта слишком формальна для такого извинения. Потом я опускаю взгляд. Это ключ-карта от номера.

– Нам с родителями надо много о чем поговорить, – говорит она. – У них номер через дорогу, и я останусь у них на всю ночь.

– Бекс, ты идеальная сообщница.

– Я не скажу тебе номер комнаты. Это зависит от Эви.

Потом она уходит искать родителей, а я забираю Эви от Лео, которому явно нравится смена ролей.

Когда мы с Эви остаемся одни, не считая уборщиков, я спрашиваю:

– Ну, как продолжим вечер?

– Тебе нужно сходить на ужин с МТИ-шниками.

Я мотаю головой.

– Нет, если ты не пойдешь. Не хочу оставлять тебя одну.

– Нет, – говорит она. – Я не хочу сейчас к незнакомцам. Я поем с Бекс. Встретимся после?

– Да, кстати, – говорю я и рассказываю, что сделала Бекс.

Глаза Эви распахиваются, потом в них появляется паника.

– Расслабься. Мы встречаемся тридцать секунд. Мы не будем заниматься сексом. Не сегодня, – добавляю я честности ради, и мне приятно видеть, как паника сменяется чем-то вроде интереса. – Но я бы хотел побыть с тобой, если ты не против. Понимаю, в это сложно поверить, но, кажется, Лео нужно от меня отдохнуть.

– Дай мне руку, – говорит Эви.

Потом она лезет в сумочку и достает черный маркер. Я ухмыляюсь.

Эви переворачивает мою руку ладонью вверх и пишет номер своей комнаты на внутренней стороне запястья. Потом она берет вторую руку и тоже ее переворачивает. Я с любопытством наклоняю голову. На втором запястье она пишет крохотными буковками: «Мое».

Меня охватывает восхищение, ведь Эви присвоила меня себе, и я говорю:

– Именно так.

ЭВИ

Родители Бекс приехали в Чикаго не только затем, чтобы ее проведать. У ее отца в городе встреча по поводу возможной телепередачи. Это сотрудничество уже обговаривалось некоторое время, и возможность совместить деловую поездку с визитом к Бекс оказалась слишком соблазнительной.

Нам это только на руку, ведь у ее родителей деловой ужин. Преподобный не хочет, чтобы мы шлялись по Чикаго в одиночку, так что он настаивает, чтобы мы остались в их номере и заказали обслуживание. Это мечта интроверта. Звонишь по телефону, и тебе приносят пиццу, салат и мороженое прямо к двери. Мы живем в эпоху чудес.

Несмотря на то что в номере есть стол, мы устраиваем пикник на одной из кроватей в комнате Бекс.

– Как ты? – спрашиваю я. Мы уже обсудили, как прошел мой день (куда ярче), но день Бекс во многом важен не меньше.

– Я им все рассказала.

– И?

– С климатологией все вышло отлично. Папа процитировал из Библии про владычество над землей, и маме пришлось смириться.

– Хорошо.

Это было проще, чем мы думали.

– Но им очень, очень не нравится, что я поеду в Нью-Йорк. Они будут часто приезжать в Чикаго на телепередачу, так что хотят, чтобы я была здесь. Они так боятся, что потеряют меня.

– Как такое может быть?

Я сейчас очень сержусь на маму, но мы не потеряем друг друга. Когда ты чей-то ребенок, от этого так просто не избавиться.

– Если бы я перестала ходить в церковь, для них это было бы потерей. Но мне бы хотелось, чтобы они мне доверяли. Я не брошу веру.

– Уверена?

– Да. В ней столько красоты и утешения. И мне это нужно. Чтобы принимать сложные решения.

– Наверное, это логично.

Бекс слышит сомнение в моем голосе.

– Что такое? Можешь мне сказать.

– Разве тебя ничто не беспокоит в религии?

– Проблемы есть. Это точно. Но то, что мне не нравится – как церковь говорит о женщинах, сексуальности и науке, – никогда не изменится, если такие, как я, просто уйдут.

– Сколько в тебе энергии. Не понимаю, откуда она берется.

Мне кажется, что все мои силы уходят на то, чтобы вести обычную жизнь и заниматься математикой, но Бекс хочет устроить реформу в христианстве, стать звездой футбола и иконой моды, параллельно спасая мир. Я буду рада, если в следующем году смогу найти еду, ходить на занятия и соображать, что надеть кроме формы.

– Люблю быть при деле, – говорит она.

– Чтобы не хватило времени на парней? – спрашиваю я, гадая, говорила она об этом с родителями или нет.