Квантовая теория недопоцелуев - [41]

Пока мы собираем вещи перед ужином, Эви кладет Дэвиду руку на предплечье.

– Ты видел работу Лео?

Дэвид смотрит на нее и предостерегающе говорит:

– Эви.

– Можешь ничего мне не рассказывать. Просто интересно, хорошая она или нет.

– Будь она плоха, ее бы не приняли, – говорит Дэвид.

Она смотри на него какое-то время, и я с удивлением понимаю, что они знают друг друга настолько, что могут вести молчаливый диалог. Может, это какой-то тайный математический язык.

Я открываю дверь в учебный класс и обнаруживаю Лео и – что странно – Сару-Кейт. Лео смотрит на Дэвида и Эви, которые все еще стоят рядом, и ее ладонь все еще лежит на его руке. Эви краснеет, а Дэвид отстраняется. Может быть, я понял не все, что произошло между ними, но мне точно ясно, что работа Лео впечатлила Дэвида совсем не так, как наша. Он неловко машет рукой и уходит.

Лео с удивлением смотрит на меня. Кажется, он пытается понять, как ему воспринимать картину «Дэвид-Эви», исходя из моей реакции. Я пожимаю плечами. Я пытаюсь понять, какого черта он делает рядом с Сарой-Кейт.

Сара-Кейт хлопает в ладоши.

– Покатаемся? – говорит она. – Родители приехали отметить со мной завтра День благодарения, так что сегодня у меня есть машина.

– Что ты предлагаешь?

Она ухмыляется.

– Скибол?

– Пойдет.

Самое странное в этом вечере то, насколько легко он проходит. Когда мы с Сарой-Кейт встречались, она все время ужасно вела себя с Эви, что и стало главной причиной нашего расставания. А последние две недели, когда Эви, Лео и я собирались вместе, в воздухе чувствовалось напряжение. Но сегодня мы забываем обо всем этом и становимся просто милыми подростками на двойном свидании в развлекательном центре.

Эви права: если бы у меня было одно желание, я бы хотел дать идеальную подачу. Но я знаю, что эту мечту можно исполнить только волшебством. А вот идеальная игра в скибол вполне мне по силам.

Результатом моих стараний становится то, что Сара-Кейт иногда выигрывает у меня, поскольку я бью только в стоочковые лузы по углам, а она все время отправляет свои шары в центр.

– О, как же это больно, – говорит она, обходя меня по очкам в третий раз. – Проиграть девушке в том виде спорта, где она даже руками пользоваться не может.

Некоторое время спустя – я мог бы оплатить мое обучение в МТИ теми деньгами, что успел закинуть в автомат за этот вечер – я забрасываю девять шаров подряд именно туда, где они должны быть. Я удерживаю десятый в ладони и смотрю на Сару-Кейт, продлевая предвкушение. Она подается вперед и целует меня в щеку со словами:

– На удачу.

Я кидаю последний шар и промахиваюсь.

Когда она говорит: «Может быть, в следующий раз попробуем в губы?» – я с удивлением обнаруживаю, что мне это интересно. Я не понимаю, почему при всей глубине моих чувств к Эви я могу ощущать это гораздо более слабое влечение к Саре-Кейт. Но ощущаю его. У меня есть чувства к ним обеим. И может быть, у Эви происходит то же самое со мной и Лео. Но что, если она так и не увидит, насколько лучше мы можем быть вместе? Или еще хуже: что, если ей нужно только это бытовое тепло? Может, поэтому она меня и оттолкнула. Не потому, что ничего не чувствовала, а потому что не хотела чувствовать слишком много.

– Что-нибудь закажем? – спрашивает Сара-Кейт, и я возвращаюсь мыслями в настоящее.

Лео и Эви ходят кругами, гоняют резиновых уточек водяными пистолетами, играют в видеоигры и ловят корзинами падающие пластмассовые яблоки. По лицу Лео я вижу, что его искренне ужасает координация движений Эви. Наблюдая за ней в подобных местах, я иногда честно гадаю, как она передвигается по миру без травм.

Пока мы ужинаем довольно скверной пиццей (хотя даже худшая пицца, какую я ел, была довольно неплоха), я говорю Лео и Саре-Кейт, что у Эви есть только один талант в аркадных автоматах.

– Поддержка экономики? Возможность конкуренции для младенцев? – спрашивает Лео, и Эви пихает его плечом.

– Азартные игры, – говорю я.

Эви до ужаса хороша в тех играх, где ты жмешь на кнопку, чтобы бегающий по кругу огонек остановился вовремя. Я понятия не имею почему. Не знаю, может, ее математический мозг способен рассчитать, где будет огонек, или ей просто часто везет, но она всегда выигрывает дикое количество купонов на этих штуках.

Мы сразу же идем пробовать, и потрясенные Лео и Сара-Кейт смотрят, как из автомата выползают ленты купонов ценой в семьдесят пять, сто и двести. Потом она выбивает джекпот: 750. Сара-Кейт собирает их, тащит на пункт выдачи призов и обменивает вместе с нашим выигрышем в скибол на диадему для Эви, обруч для волос со звездочкам на антеннах для себя и переводные татуировки для нас с Лео (бейсбол и футбол соответственно).

Потом Сара-Кейт берет влажную салфетку, прижимает татуировку к моей щеке, удерживает ее там и смотрит мне в глаза, пока считает. Снимая бумажку, она говорит:

– Идеально.

Для нас всех было бы проще, если бы я вернулся к этой истории с Сарой-Кейт, но я не могу заставить себя это сделать. Что-то для меня изменилось. Встречаться с другими уже не прикольно.

Мы возвращаемся в Ньютон, и, вылезая из машины, Лео шепчет Эви:

– Хочешь подготовиться к «Фронтиру»? Держу пари, учебный класс свободен.