Квантовая теория недопоцелуев - [11]

Я пытаюсь представить атмосферу с большей конкуренцией, чем в Ньютоне, и не могу. Каждый семестр наш класс ранжируют от одного до сорока. Я всегда в первой пятерке, хотя никогда не поднимаюсь выше третьего из-за оценок по гуманитарке. Однажды я использовала дифференциальное уравнение в качестве ответа на экзамене по сюжету «Гордости и предубеждения» (изначально – стабильная система, в которой нарушилось равновесие после введения чего-то нового до достижения нового состояния покоя). Ничего хорошего из этого не вышло.

Я расспрашиваю Лео о «Рыцарях», узнаю, что ему нравилось (физика, каджунская кухня и фотография) и что нет (собрания по утрам, общие комнаты и влажность). Не успеваю закончить: звенит звонок, и Лео с Калебом идут на кодинг, а мы с Бекс – по коридору на математику.

Перед уходом Бекс спрашивает:

– Он ведь тебе нравится, да? Этот Лео Макгилл.

– Да, – решившись, говорю я. – Он – мой новый друг.

КАЛЕБ

Штука в чем. Следуя за Эви, я пришел ко всему, что в моей жизни было лучшего: кодингу, программам для одаренных и даже бейсболу. Я начал им заниматься, потому что она сказала, что в этом виде спорта самая интересная математика. Если бы она попросила, я жег бы леса, крушил машины или разнес бы Ньютон по кирпичику.

Но Эви не нужны разрушения. Ей нужен Лео. Я знаю – и слава богу, – что первый, с кем ты встречаешься, – далеко не последний. Но я волнуюсь.

Пока Эви не была ни в кого влюблена, я мог говорить себе, что однажды – когда она будет готова – она очнется и увидит, что я для нее значу. (Представлять этот момент – мое хобби. Любимые обстоятельства – при сильном ливне.)

Но теперь она готова, и ей нужен кто-то другой. И не просто кто-то другой, а идеальная для нее пара – тихий, и математик, и немного со стороны.

Я не знаю, что делать. Бекс думает, что я должен заявить о себе, но я уже сказал Эви, чего хочу, и она ответила, что ей это неинтересно. Какой смысл пытаться снова?

Учитывая все это, мне довольно сложно сосредоточиться на проекте по кодингу, который надо сдавать во вторник. Мы с Лео далеки от финала и потому все свободное время проводим в лаборатории. Я могу сконцентрироваться только потому, что знаю: он не с ней.

К вечеру пятницы у нас слегка мутные глаза, а программа упирается. Мы тратим тридцать минут на просмотр всего кода и проведение диагностики, но на это нет времени. Мне нужна Эви. У нее наметанный глаз на несогласованность деталей, и она лучше всех находит мои ошибки.

Лео нравится этот план.

Когда через пару минут Эви открывает дверь, мы поворачиваемся к ней. Она напряжена, и что-то во мне смягчается, когда она смотрит на меня, ища поддержки. Но как только я быстро улыбаюсь ей, она переводит взгляд Лео. Он сейчас без формы, в одной из этих ужасных кодерских футболок («Есть 10 видов людей в мире: те, кто понимает двоичный код, и те, кто нет»). Судя по тому, как Эви задерживает взгляд у него на груди, футболка явно впечатляет ее больше, чем меня.

Она снова переводит глаза на меня, и, клянусь, я вижу, какое ей для этого требуется усилие.

– Что вам нужно? – спрашивает она.

– Можешь посмотреть? Это для браузера, над которым мы работаем. Там, должно быть, ошибка, но мы не можем ее найти.

Эви занимает мое место.

– Примадонна.

Эви говорит, что я не могу найти свои ошибки, потому что рассчитываю на правки со стороны. В этом есть доля правды.

Смотря на экран, она откидывает капюшон, берет карандаш и начинает наматывать на него прядь волос, а я застываю. От того, как выглядят ее руки, запущенные в волосы, и еще от той бурной энергии, которую она излучает, когда решает проблему. Я никогда не устану смотреть на то, как она размышляет над моим кодом.

– Нашла, – говорит она, и чары спадают. Наверное, оно и к лучшему, а то, мне кажется, ни Лео, ни я не дышали последние две минуты.

Я заглядываю ей через плечо.

– В конце строки был лишний знак. Опять. – Она гневно смотрит на меня. – В следующий раз не приду, пока сперва это не проверишь.

Я выдаю свою лучшую ухмылку маленького мальчика.

– Прости.

Выражение ее лица медленно смягчается, она улыбается.

Окидывая нас изучающим взглядом, Лео произносит:

– А вы точно не…

– Мы просто друзья, – отвечаю я. Потому что хочу сказать это раньше нее.

Мне этого мало, но я благодарен, когда Эви сплетает наши пальцы и говорит:

– Между нами нет ничего «простого».

Она отпускает мою руку и поворачивается к экрану, прокручивая колесико мышки и просматривая код.

– Что это? – спрашивает она, указывая на пару строк.

– Код коррекции ошибок. Находит избыточный двоичный разряд.

– Ясно. Значит, он связан с кодом Шеннона?

– Да.

Я понятия не имею, о чем она думает.

Эви снова поворачивается к экрану в глубокой задумчивости, а мы с Лео обмениваемся озадаченными взглядами.

– Можешь это распечатать? – просит она.

– Конечно, – говорю я. – А в чем дело?

– Кажется, у меня есть идея для «Фронтира», но тебе придется объяснить, как ты переходишь от этого к двоичному коду. Сколько времени у тебя есть на выходных?

– Столько, сколько тебе нужно, – говорю я в восторге.

– Я скажу мистеру Митчему, что мы готовы запустить эту штуку еще раз, – говорит Лео. И захлопывает за собой дверь.