Квадратный корень из лета - [70]

– Как насчет «Пухленьких красавиц»? – спросила Соф, когда мы подошли к лоткам с едой, где торговали всем подряд, от вегетарианских бургеров из органических продуктов до горячих пончиков. – Сугубо девичья группа, гастролирующая по летним ярмаркам по всей стране. В каждую песню включены аплодисменты.

– При поддержке ду-воп-дуэта «Толстые сардельки»? – Я показала на тележку с хот-догами. Sauerkraut[31] станет бальзамом на мою душу.

Соф покачала головой:

– Самое ужасное, что мы гастролируем на автобусе, затянутом полосатым ситчиком.

– И питаетесь исключительно едой с фермерских рынков.

Соф морщила нос при виде упомянутой еды, пока я не предложила мороженое. Тогда она радостно побежала в очередь за мягким мороженым, а я присела на траву и стала разглядывать мир. Дети тянули родителей за руку, плакала девочка, упустившая в небо шарик. Знакомые из школы и несколько гостей с нашей вечеринки тянули сидр из молочных бутылок и ели курицу по-ямайски и капустный салат из пластиковых корытец. Некоторые махали мне, проходя мимо. Я застенчиво улыбалась в ответ.

А затем, срезая путь по траве, залитый солнечным светом, появился Томас.

Он нес два рожка мороженого: одно простое ванильное, а второе – грозящая опрокинуться радужная башня из шариков и сиропов, усыпанная орехами и вафельной крошкой. Молча нагнувшись, он отдал мне ванильное. Я молча взяла. Мои эмоции были сумбурнее, чем его мороженое, представлявшее собой практически целую тарелку пломбира с фруктами, чудом водруженную на вафельный рожок. Мое сердце – вишенка сверху, и Томас раздавил его зубами.

Я смотрела на него снизу вверх, пока он, заслоняя солнце, рассматривал меня и о чем-то думал.

– Я наткнулся на Соф, – объяснил он наконец, глотая мороженое. – Она сунула мне все это, показала, где ты сидишь, схватила за руку Мег, и они улепетнули, будто сговорившись. Мороженое таяло и текло мне на руки, мусорного ведра поблизости не нашлось, поэтому…

– Спасибо.

– Это всего лишь мороженое. Я тебя не простил.

– О!

На этом Томас сел рядом. От волнения меня бросало то в жар, то в холод – солнце и тень. Он меня не прощает. Я не уверена, что совершила нечто, требующее прощения. Он без слов знает, что ванильный вафельный рожок для меня. Я деликатно покусывала мороженое с краешку, украдкой бросая взгляды на Томаса и соображая, что мы сейчас скажем. Как вернем нашу дружбу. Пожалуй, это все, чего я хочу.

– Мег и Соф все подстроили? – спросила я наконец.

Томас виновато заерзал.

– Первые два дня я ночевал у Соф – скажи, странно? Теперь сплю у Найла на диване. Да, я же участвовал в конкурсе пирогов. – Он оттянул кардан, показав розетку из тесьмы у себя на футболке. – Вот, первая премия – и отмена пожизненного изгнания с ярмарки.

– Майн готт, Томас, какая прекрасная новость!

Мой голос прозвучал фальшиво и слишком громко. Я ощущала раздражение, удовольствие и замешательство – все сразу.

– Ага. Знаешь, в Торонто я с четырнадцати лет работал в булочной – каждую субботу и летом. – Он поднял руку, считая едва заметные шрамы от ожогов на пальцах. Как же мы целое лето провели за разговорами, и эта тема ни разу не всплыла? – Брауни, мильфей, кекс. Я неплохой кондитер. На этой подработке я кое-что скопил. Отец твердил, что это на колледж. Я не знаю, для чего берег эти деньги – может, на путешествие по окончании школы. Я бы хотел посмотреть на акулу. Или в самом деле на кулинарный колледж – уеду в Вену и научусь готовить штрудель.

– И как же ты намерен их потратить? – нервно спросила я.

– Оказалось, я скопил меньше, чем думал, – кардиганы, знаешь ли, недешево обходятся, на акулу не хватает. Как и на Вену. Продажа машины почти покрыла билет до Англии. Сумасшедший тридцативосьмичасовой перелет через Цюрих и Мадрид – самый прямой рейс, который я смог себе позволить. Я оставил маме записку, что буду жить у тебя, пока она не приедет. Родители уже почти решили, что я останусь с отцом в Канаде, вот почему она названивала. Все в десять раз хуже, чем с мистером Татлом. У меня неприятности.

Мороженое. У меня замерз мозг.

Я не понимала, к чему он клонит, просто была счастлива, оттого что он снова рядом и тараторит, однако эта новость огромна, как адронный коллайдер. В своей каннольной реальности Томас копил деньги, чтобы меня увидеть. Но почему?

Не успела я спросить, как он посмотрел на меня и произнес:

– Наверное, давно надо было тебе сказать.

– Э-э, да, наверное, – пикнула я, втягивая воздух легкими, которые, по ощущениям, съежились. – Что ж не сказал?

– Причина тупее, чем это мороженое, – пожал плечами Томас. – Не нашел подходящего момента. Ты ведь уже заметила, я не силен рассказывать. Я воспользовался твоим имейлом как предлогом – я уже давно подумывал уехать из Торонто и жить с матерью. Принял волевое решение, не оставив им выбора, и споры по этому поводу сошли на нет. О Манчестере я тебе тоже не сообщил. Еще умолчал, что я здесь отчасти потому, что хотел насолить отцу…

Томас уже размахивал руками – с пальцев летели липкие капли растаявшего мороженого, и от этого жеста я внутренне рухнула, как фигура из костяшек домино. Эмоции наслаивалась друг на друга – любовь, привязанность, близость, страсть и огромное желание, чтобы между нами все наладилось, будь то дружба или что-то еще.