Квадратное время - [96]

А что до обычных москвичей… Да кого они волнуют?

Сама по себе реношка меня ни капли не удивила. Забавные конструкции с покатым капотом а-ля угольное ведерко и радиатором позади двигателя здорово успели намозолить глаза и задницу еще в Берлине. Устаревшие морально и технически – с деревянным каркасом кузова и складывающейся крышей из прорезиненного брезента, – они выпускались огромными партиями еще с довоенных времен, в сотнях комбинаций, от малолитражки до автобуса. Советский экземпляр, по крайней мере, оказался хоть и не особенно ухоженным, но почти новым, тогда как в Европе можно запросто «поймать» натурально антикварное чудо первого десятилетия текущего века.

Водитель, солидный дядька лет сорока, в погрузке помочь не соизволил. И ладно, не великая проблема – отдельного багажника тут нет, зато между задним сиденьем и спинкой переднего до неприличия много места, наверное, около метра. Более чем достаточно для наших чемоданов и свертков. Удобно, все под рукой, так что пирожные мы успели съесть, еще пока шофер выруливал от магазина на улицу через какую-то непостижимо огромную полуплощадь-полусквер.

– Куда мы сейчас? – начал я, едва Яков успел проглотить последний кусочек бисквита.

– На квартиру, разумеется, – охотно отозвался партнер. – Никак не думал, что с гостиницами стало так плохо{267}. Кого только не расспрашивал, но предложили лишь угол в общежитии, недавно перестроенном из конюшни какого-то графа. Сходил, посмотрел…

– Там хоть жить-то можно? – нетерпеливо перебил я.

– Нельзя, – ухмыльнулся Блюмкин. – Грязь дикая, отбросы во дворе, электричества нет, все спят на кроватях прямо в сапогах. Снедь под подушками прячут, жрут там же, хорошо если с табуретки.

– Но…

– И тут попался мне Федор Степанович. – Яков показал рукой на сосредоточенно крутящего баранку шофера. – Пообещал прекрасный флигель в Кузьминках, всего-то за семь червонцев в месяц, свояк у него в ЖАКТе.

– Точно! – громко, чтобы перекрыть шум мотора, отозвался водитель. – Не сумлевайтесь, товарищи. Годный апартамент, большой, светлый. Бывшая барыня жила, и при ней двое квартирантов.

– Там же только дачи? – вмешалась Александра.

– Так от они и есть, – тряхнул кожаной кепкой Федор Степанович. – Но ведь недалече, верст пять до трамвая не будет! А то и до станции можно, пригородные поезда счас ходят, почитай, не хуже, чем до войны.

– Два часа минимум до центра добираться. Скорее – три! – попробовала возмутиться девушка.

Но ее слова так и повисли в воздухе.

– Многие так живут. – Шофер, ободренный молчанием Блюмкина, решил укрепить свою позицию. – У барыни с мужем-профессором по первой две дачи было – эта да в Люблино – и еще квартира на Харитоновском. В городе-то живо их уплотнили, да так резко, что сами сбежали от греха подальше. В Кузьминках – поменьше дом, всего на две комнаты и кухоньку. В нем они, значит, и жили, а люблинский сдавали.

– А во флигель как попали? – поинтересовался я.

– Да не додумали вовремя! Им бы рабочим все сдать, а они – все по знакомым… Вот местный совет в суд и подал. Там живо приговорили взыскать дополнительных налогов на полторы тысячи рублей.

– Откуда такая бешеная сумма?! – возмутился даже привычный ко всему Яков.

– Как-то насчитали, – пожал плечами Федор Степанович. – Говорил кто-то, что барыня зимой денег не брала, потому как дрова и без того дорогие нонче… Вот с этих недоданных денег налоги и потребовали, враз за три годочка.

– Непонятно, но здорово, – пробормотал я скорее для себя, потому как водитель не собирался останавливать рассказ.

– Платить им, понятное дело, нечем было. Так дачи и отобрали в пользу ЖАКТа. Ту, что в Люблино, всю, а в Кузьминках оставили хозяевам комнату во флигеле. Да только муж с горя запил, а чуть опосля – вообще сгинул. Вот барыня и пустила двух квартирантов, чтоб, значит, с голоду не помереть.

– Что же приключилось потом? – поторопила рассказ Александра.

– Так, говорят, разъехались кто куда…

– А если честно?! – неожиданно вмешался Блюмкин.

– Да как сказать…

– Уж как есть! – жестко взял разговор в свои руки бывший чекист.

– Ну… выпили эти, квартиранты которые, да подрались, вот один другого и убил.

– Бытовуха бессмертна! – Я не особенно удачно блеснул остроумием перед девушкой.

– Чудесно! Одного – на погост, второго – на нары, – растолковал ситуацию Яков. – Но барыня-то куда делась?

– Умом она повредилась от увиденного, – без особой охоты поведал шофер. – Увезли ее в больницу, уж вторую неделю как… – И, чуть помедлив, видимо решив, что терять уже нечего, продолжил: – Второй квартирант как рассмотрел сквозь хмель дружка, топором изрубленного, так ремешок на шею и накинул, пока мужики кричали да двери ломали. Из петли его, конечно, достали, да, видать, уж поздно было.

– Гм! – Бывший чекист выразительно посмотрел на Александру.

Девушка в ответ презрительно пожала плечами.

– Скидку бы надо с вашего ЖАКТа просить, – подвел итог Блюмкин.

Сторговались на полусотне в месяц – немыслимо дешево для ближнего Подмосковья. Еще три червонца ушли на приборку.

Кто бы тогда мог подумать, что всего через несколько месяцев «славные» традиции флигеля подкрепятся новым злодейством?