Кузница в Лесу - [14]

Он обвел зал высокомерным взглядом.

— Похоже на то. Где-то на задворках большой битвы человек разыгрывает ловкое представление с трупом убитого вождя и сломанным оружием — как будто и того, и другого в тот день было недостаточно! — и мы, почти без понукания, уже готовы пасть к его ногам и восхвалять его за наше чудесное спасение. Без сомнения, он заручился поддержкой тех, кто с радостью отрешил бы нас от взаимных обязательств друг перед другом, чтобы потом было легче угнетать людей и заставить их отвернуться от своих избранных предводителей. От нас!

Последние слова были произнесены негромко, но в них слышалось гневное шипение воды, попавшей на раскаленную сталь.

Элоф сидел в каком-то оцепенении, попав под леденящее очарование замысла, разворачивавшегося перед ним. То был тонкий и коварный замысел, обращенный к самым косным и предубежденным сторонам сотранского характера, но прежде всего к синдикам. Они должны были помнить и знать, что события происходили совсем не так, как их описывал Брион; к примеру, откуда ударила молния, разрушившая городскую стену? Но он мастерски заставлял их разувериться в том, что они видели собственными глазами, и искажал их воспоминания, взывая к их личным интересам и даже намекая на то, что Керморван угрожает их власти.

Словно в предчувствии успеха, Брион стал более добродушным. Он улыбнулся и неспешно огладил кудрявую бороду.

— В конце концов, почему мы должны верить человеку, которого смолоду знаем как дерзкого хвастуна и бездельника? Разве это почтенное собрание не было готово приговорить его к изгнанию, если бы не его позорное бегство, дабы избежать формального приговора и ареста его собственности? А что мы слышали о нем после этого? Истории о том, что он свел дружбу с кучкой голодных корсаров, а потом внезапно исчез из их логова и появился через два года, во время вероломного нападения варваров — нападения, которым он постоянно угрожал…

— Предупреждал, — сказал Керморван очень тихо, но так неожиданно, что все взоры обратились к нему. — Предупреждал, а не угрожал.

Брион слегка поклонился в его сторону.

— Как хочешь, но это ничего не меняет. Значит, годами предупреждал нас в попытке посеять панику, которая приведет его к власти. И в конце концов, кажется, ему это удалось!

Перемена в голосе Бриона была поразительной; он зазвучал с такой силой, что перекрыл первые крики протеста.

— Действительно, эти эквешские варвары застали нас врасплох, но разве вы — каждый из вас — не задавали себе вопрос: как такое могло случиться? Почему банда морских дикарей могла решиться на осаду, уже не говоря о том, что им удалось пробить стену величайшего города в Южных Землях? Как еще им удалось бы сделать это, если не благодаря предательству?

Тут Брион отвернулся от Керморвана и многозначительно посмотрел на галерею, туда, где сидели Элоф и Иле.

Лицо Элофа обдало жаром, как будто он склонился над пылающим кузнечным горном. Он вскочил, схватился за деревянное ограждение и крикнул:

— Ты называешь меня предателем? Но что сказать о человеке, который прячется на городских стенах во мраке ночи? Что сказать о человеке, который пытается тайно убить встреченных путников, хотя они просят лишь о том, чтобы их привели к старейшинам? Этому есть достаточно свидетелей!

Ропот толпы напоминал шум приближающегося камнепада. Керморван метнул в сторону Элофа предупреждающий взгляд, а Иле потянула его за рукав. Брион даже не взглянул на кузнеца; его голос оставался таким же ровным и спокойным, как раньше.

— Что ж, давайте вспомним об этом странном возвращении. Разве он пришел к нам открыто и по-братски, чтобы занять свое место среди равных? Он этого не сделал. Он пришел глухой ночью, поднявшись по осаждаемой стене с двумя спутниками. Кто же явился вместе с ним? Северный бродяга, первый из многих, и, хотя в это трудно поверить, тварь из горных пещер, принадлежащая к расе, столь же дикой, как людоеды из-за моря, но еще больше похожей на зверей!

На Элофа нахлынули воспоминания о богатых и величественных чертогах в глубине горных пещер, о зеркально-темных речных водах под каменными арками, о мужественных и мудрых лицах дьюргаров, отмеченных печатью возраста и великого мастерства, — о народе, устремившемся в неведомое, бежавшем от своей судьбы и поверившем в мощь своих рук, чтобы отковать ее заново…

Он был готов вскочить, чтобы излить свое презрение в лицо Бриону и сопроводить слова ударом кулака. Но Иле, к его удивлению, сохраняла спокойствие, хотя ее густые брови были угрюмо сдвинуты к переносице.

— Сиди тихо! — прошипела она, и Элоф внезапно вспомнил, как велика разница в их возрасте, несмотря на внешний вид. — Здесь мы лишь ничтожества, не более чем доводы в чужом споре. Отвечать нужно не нам, а Керморвану.

— Тогда пусть отвечает поскорее!

Брион указал на Керморвана.

— Как вы думаете, что бы о нем сейчас сказали его предки, которыми он похваляется? Боюсь, то же самое, что и я. Если бы за время, прошедшее после его возвращения, он доказал свою правоту, то услышал бы от меня самые искренние извинения, и сегодня я бы первым последовал за ним. Но что он принес нам с тех пор? Помощь и мудрость, в которых мы нуждаемся? Едва ли. Вместо этого он позволил стаям стервятников селиться на наших уже опустошенных полях под предлогом давно забытого родства. А сколько их еще придет сюда, когда северные рубежи окажутся в его руках? Опустеют ли Северные Земли, чтобы мы могли прокормить всех нищих и бродяг? Уже сейчас эти полудикие северяне, которых он так страстно защищает, грабят и творят бесчинства среди вас, убегая на юг от своих родичей-людоедов. Смотрите, как они выхватывают хлеб изо рта ваших голодных детей, как отнимают то малое, что у вас еще осталось, даже крышу над головой! Странная забота о городе, который он якобы поклялся защищать! Либо он безумен, либо поступает умышленно. Каким же может быть его замысел?