Кузнецов. Опальный адмирал - [12]

Кузнецов резко вскочил с места.

— Товарищ командующий, я прошу вас… — громко начал он и сразу умолк, подыскивая нужные слова. — Понимаете, — он пальцами потер виски, — я не могу простить ей измену. Это не в моих силах…

— Не горячись, Николай Герасимович, и хорошо обдумай ситуацию, — посоветовал Кожанов.

На другой день учения продолжились. Утром «Червона Украина» приняла от буксира корабельный щит (по нему крейсер «Красный Кавказ» должен был стрелять из орудий главного калибра), и вышла в назначенную точку, чтобы оттуда начать движение. Кузнецов стоял в рубке с секундомером в руке. Над морем висела серая дымка, дул ветер, но волны были небольшие, и он верил, что крейсер отстреляется как надо. И не ошибся. Когда дальномерщики доложили, что на горизонте показались мачты корабля, крейсер открыл огонь и через несколько секунд Кузнецов в бинокль увидел, как снаряды «Красного Кавказа» накрыли щит.

— Поразили цель с первого залпа! — воскликнул Кузнецов.

Стоявший рядом Кожанов посмотрел в бинокль. Да, в щите появилось несколько дыр. Он повернулся к Николаю Герасимовичу.

— Теперь твоя очередь стрелять, посмотрим, сумеют ли твои орлы сбить конус! — Комфлот добродушно улыбнулся. — Не подведут?

— Не должны, товарищ флагман флота.

— Ну-ну.

Высоко в небе появился самолет, он тащил за собой на буксире цель. Корабельные зенитчики вмиг изготовились к стрельбе. Огонь! Кузнецов увидел, как рядом с конусом вспыхнули белые разрывы от снарядов. Еще, еще… И вот конус сбит! Самолет развернулся и взял курс на аэродром.

— Ничего не скажешь, молодцы зенитчики! — одобрительно произнес комфлот. — Объявите им от моего имени благодарность.

— Есть! — отчеканил Кузнецов.

Стало смеркаться. В сгустившейся темноте крейсера возвращались на Евпаторийский рейд. Ночь спустилась над притихшим морем, берег сверкал огнями. Кожанов вызвал Кузнецова в свою каюту, приказал подать катер к трапу.

— Я убываю в штаб флота, — проговорил он. — Старшим на бригаде крейсеров остается Душенов. К утру я вернусь на крейсер.

— Есть вопрос… — Кузнецов смутился, а комфлот мягка улыбнулся.

— Говори, я слушаю!

— Моя жена была у вас на приеме?

— Была, Николай Герасимович, и мы приятно с ней беседовали.

— Что ей надо было?

— Она просила помочь ей вернуть тебя в семью. Я посоветовал ей решать это дело с тобой. Помирились бы, а?

— Никогда! — вырвалось у Кузнецова. — А сына… сына, Иван Кузьмич, я воспитаю.

И не знал, не ведал Николай Герасимович, что в дальнейших учениях на флоте он не примет участия, так как навсегда покинет крейсер «Червона Украина» и в Севастополь больше не вернется. И причиной тому стала загадочная телеграмма комфлота Кожанова, которую он получил утром. Ему предписывалось срочно выехать в Москву, а зачем — в депеше ни слова! Не напутали ли чего связисты? Но едва крейсер вошел в Севастопольскую бухту, как на его имя поступило сообщение с берега: билет на вечерний поезд ему забронирован!

«Что за ребус?» — выругался в душе Кузнецов. О причине поездки в Москву опять ни слова! Решил переговорить с командующим флотом.

Катер пристал к Графской пристани. Кузнецов сошел на берег и прямиком в штаб флота. Кожанов готовился к учениям и что-то разглядывал на карте. Увидев Кузнецова, он выпрямился.

— Вы уже собрались в дорогу? — спросил он. — Семью свою навестили?

— Я с женой развелся, есть на этот счет документ. Могу показать.

Николай Герасимович полез в карман тужурки, но комфлот сказал:

— Не надо… — Он грузно прошелся по кабинету. — Вы знаете, зачем вас вызывают в Управление Военно-морских сил?

— Скажите, товарищ флагман флота.

— Я и сам не знаю, — усмехнулся тот. — Мне отдал такой приказ начальник Морских сил РККА Орлов, а спрашивать его я не счел нужным.

Загадка разрешилась в Москве, когда Кузнецова принял начальник Управления наркомата Урицкий. Был он невысокого роста, с худощавым лицом и серыми глазами. Военная форма сидела на нем ладно, сапоги начищены до блеска.

— Чайку хотите? — предложил он Николаю Герасимовичу. — Есть мятные конфеты, пирожные.

— Потом, Семен Петрович, вы уж о деле скажите, — смутился Кузнецов.

— Ах вот что! — Урицкий вроде бы растерялся, слегка покраснел, голос у него был глуховатый, но заботливый. — Не знал, что вы такой горячий. Ладно, скажу о деле… Вы назначены в Испанию нашим военно-морским атташе и главным военно-морским советником. Ясно, да? — Урицкий мягко, как девушка, улыбнулся. — А в Испании, как вы знаете, Гражданская война. Там очень горячо! Франко пытается задушить свободу и демократию, ему помогают Германия и Франция. Республика в огне. Но туда мы направляем только добровольцев. Так что вам решать. Можете отказаться. В Мадриде уже находится наш посол Розенберг, следом за ним туда отправился военный атташе Горев…

— Я согласен! — прервал его Кузнецов.

— Тогда попьем чайку и поговорим о деталях…

Испания — это особая веха в жизни Кузнецова. На фронте под Картахеной и в боях на море он не раз рисковал собой, зато приобрел боевой опыт, который потом, по возвращении на Родину, помог ему подготовить наш Военно-морской флот к сражениям с гитлеровскими захватчиками. Николай Герасимович отвечал за морские перевозки из СССР, обеспечивал охрану наших транспортов, доставлявших в Картахену танки, самолеты, орудия, боеприпасы. Фашистские корабли Франко пытались перехватить советские суда, атаковать их, но им это не удавалось.