Кузнец Песен - [2]

Если стрелой остроконечной

Подстрелить птицу белую,

То заплачет ее дитя,

Ой, заплачет ее малое дитя!

Ой, не буду стрелять, не буду,

Не буду стрелять лебедь белую!

Ой, не оставлю сиротой, не оставлю

Ее малое дитя…

Лебедь, услышав песню, глянул вниз и, наверное, очень удивился: рядом с певцом сидел лохматый медведь. Издали медведь был очень похож на человека и вел себя совсем, как человек. Он старательно греб веслом, направляя лодку, словно умелый рыбак. Вот прилетела стайка пестрых уток и уселась на воду прямо против лодки. Медведь даже не посмотрел на них — знай себе машет веслом.

Почему сидит он рядом с парнем, словно это его друг-товарищ? Потому что Кождемыр любит все живое, знает, что и тонкая травинка, похожая на иголку, и крохотный жучок, и легкокрылая бабочка — все хотят жить на белом свете. Ни разу не оборвал Кождемыр тонкую нить жизни живого существа, никогда не стрелял он диких уток и лебедей. Была бы его воля, даже запретил бы резать в священной роще молодых стройных коней, пусть скачут на воле, радуются красоте мира.

Всякий зверь, всякая птица Кождемыру друг. У дуплистых деревьев всегда оставляет он корочку хлеба для белок, зимой в трескучие морозы подбирает застывших птиц, отогревает в своих ладонях. Волынщик умеет разговаривать с травой, знает, как живут дикие пчелы, понимает, о чем поют птицы.

А этого медведя еще совсем маленьким медвежонком принесли Кождемыру охотники. Дикий зверь вырос в жилье марийца, набрался сил и разума. Кождемыр любит своего медведя, и медведь любит хозяина, понимает каждое его слово, даже мысли угадывает. Что Кождемыр ни прикажет, он исполняет, как человек. Одно только плохо — не умеет медведь разговаривать.

Кождемыр повернул лодку к берегу, осторожно обогнул омут с крутящейся водой. Это самое глубокое место Какшана. В народе говорят, что в омуте живет хозяин реки — водыж.

Когда до берега осталось не больше сажени, медведь заворочался и сердито зарычал.

— Что ты? — Кождемыр огляделся кругом, но никого не увидел — ни зверя, ни человека.

— Показалось тебе, друг, нету никого, — парень ласково похлопал медведя по спине. Однако медведь не успокоился и продолжал рычать.

— Тогда посмотрим! — решил Кождемыр и, взяв весло, осторожно причалил к берегу.

Медведь беспокоился не напрасно. На прибрежном песке, недалеко от воды, лежал какой-то человек. Кождемыр, спрыгнув с лодки, подбежал к нему. Медведь подошел вслед за хозяином.

Кождемыр нагнулся, заглянул в лицо человека. Это не мариец. Кто же он? Может быть, враг, пришедший с оружием в руках? Человек лежал неподвижно, лицо его было окровавлено, рука крепко сжимала обнаженную саблю. Сабля не кривая, а лишь слегка изогнутая, как у русских, и одежда на раненом русская.

Кождемыр, опустившись на колени, бережно приподнял воина за плечи. Тот, не открывая глаз, тихо застонал. Сквозь его кафтан сочилась кровь.

Кто же ранил воина, пришедшего из чужедальней стороны? Кождемыр осмотрелся кругом и увидел за кустами другого человека, лежавшего лицом вниз. Кождемыр подошел к нему, повернул. Человек был мертв и, как видно, уже давно. Тело его успело окоченеть. Кождемыр сразу узнал мертвеца. Это был ханский сборщик ясака.

Но что делать с русским? Ведь русские пришли на марийскую землю с оружием в руках. Они враги марийцев. Но бросить раненого, умирающего человека Кождемыр никак не мог. И он решился.

— Будь что будет! — сказал Кождемыр. — Спасти человека не грех. Вреда он сейчас никакого принести не может. Повезем его домой, Маскай!

Понял медведь слова хозяина или не понял, но заскулил, тихо тронул раненого лапой.

Кождемыр поднял русского и понес в лодку. Вдруг рядом раздался возглас:

— Кого это ты несешь?

Кождемыр обернулся и увидел Акмата, соседского парня.

— Русского, — ответил Кождемыр. — Он ранен, еле дышит.

— Послушай, Кождемыр, отдай его мне, — сказал Акмат. — Я ему покажу, подлому чужеземцу!

Акмат — охотник. С детства сноровист он и рыбачить, и охотиться. Частенько засунет за пазуху краюшку хлеба, возьмет рыболовную снасть и идет к реке. Ходят в глубоких водах серебристые рыбы, в тихих местах водятся пушистые бобры. Не ускользнет из рук Акмата ни рыба, ни бобер. А зимой повесит Акмат через плечо лук, встанет на лыжи и побежит в лес. Не уйти от него ни зайцу, ни белке, ни огненной лисице, ни пятнистой рыси. И сейчас на плече Акмата лук с тетивой из лосиных жил, в колчане стрелы, намазанные змеиным ядом.

— Нет, не отдам тебе русского, — сказал Кождемыр. — Я его себе возьму, домой отвезу.

— А-а, продать его хочешь, — улыбнулся Акмат. — Могу помочь. Я знаю, куда можно продать пленника. Только прибыль пополам!

Акмат уселся под развесистой ивой, лук положил рядом. В то время нетрудно было продать человека, попавшего в плен. И в Астрахани, и на Волге немало было охотников купить сильного здорового работника.

— Продавать я его тоже не буду! — твердо сказал Кождемыр. — Он останется жить у меня.

— Русский принадлежит не тебе, а всей общине! — злобно сказал Акмат и шагнул к раненому.

Кождемыр встал на пути. А медведь, поднявшись на задние лапы, пошел на Акмата. Тот в страхе стал пятиться, пока не уперся спиной в дерево.