Курс - море мрака - [6]

Столкновение торговых интересов порождает быстрый рост флотов и их совершенствование. Растет количество рядов весел, доходя, как уверяют древние авторы, до двадцати и даже тридцати. Лидером в этой области долгое время была птолемеевская Александрия. Плутарх сообщает о сорокапалубной тессараконтере — прогулочном корабле Птолемея IV Филопатора, построенном по проекту Калликсена. Его длина превышала 120 м, ширина достигала 20, а высота — 21 м. Четыре тысячи рабов ворочали его 20-метровые весла! Команда этого левиафана насчитывала 400 человек, а на его палубах могло разместиться около 3000 воинов. А ведь были еще и пассажиры — как минимум царский двор. Спорность этого описания очевидна: при указанной высоте надводного борта высота межпалубных пространств составила бы 0,5 м — гребцы не смогли бы там даже сидеть, а тем более работать. Да и на палубе размером 120×20 м едва ли могло уместиться такое количество народа. Но, по-видимому, какой-то корабль-гигант, поразивший воображение древних, все же существовал в действительности.

Быстро развивается новая наука — кибернетика, наука судовождения (от греческого χυβερυητης — "кормчий", "рулевой"). Она требует систематических и навигационных знаний и инструментов, и их появление не заставляет себя ждать. Анаксимандр изобретает географическую карту и солнечный компас (гномон). Во времена Птолемеев появляются квадрант, армиллярная сфера, астролябия. Китайцы пользуются магнитным компасом. Инструменты пока еще неуклюжи, примитивны, но свое назначение выполняют исправно. Однако еще долго ночью по старинке определяли путь по звездам. "Финикийские мореплаватели делают это по Малой Медведице, а остальные люди — по Большой", — сообщает римский историк Арриан (7, VI, 26, 4). Греческий доксограф ("популяризатор чужих мнений") III в. Диоген Лаэртский упоминает, что ученые александрийской школы приписывали "открытие" Малой Медведицы греческому философу VII–VI вв. до н. э. Фалесу, которого они считали финикийцем. Ориентирование по Большой Медведице и другим звездам известно еще Гомеру. Позднее появляются периплы — своего рода лоции. Это отчеты об экспедициях с указанием важнейших береговых пунктов, ориентиров, расстояний между ними и т. п. Диоген Лаэртский донес до нас название несохранившегося сочинения философа и путешественника Демокрита (V–IV вв. до н. э.) "Плавание вокруг океана", которое, видимо, следует признать одним из первых греческих периплов.

К сожалению, древние народы увековечивали на стелах и вазах только боевые корабли — предмет гордости и славы каждой уважающей себя державы, претендовавшей на звание морской. Мы можем представить, как выглядел корабль Одиссея, но понятия не имеем о кораблях Гимилькона или Пифея. Возможно, они были похожи на те, какие находят археологи на дне Средиземного моря. Ведь торговые корабли, к которым предъявлялось, по существу, единственное требование — надежность, претерпели гораздо меньшие изменения по сравнению со своими воинскими собратьями.

Итак, мореходство становится профессией. Профессией отчаянных. Профессией отверженных. Греческий поэт IV–III вв. до н. э. Фалек предостерегал (2, с. 211):

Дела морского беги. Если жизни конца долголетней

Хочешь достигнуть, быков лучше в плуги запрягай:

Жизнь долговечна ведь только на суше, и редко удастся

Встретить среди моряков мужа с седой головой.

Это написано много лет спустя после плавания "Арго", экспедиций Ганнона Карфагенянина и Гимилькона. Ничуть не безопаснее было мореходство и еще несколько веков спустя.

Жизнь береги, человек, и не вовремя в путь не пускайся

Ты через волны морей; жизнь ведь и так недолга, –

советовал греческий поэт I в. Автомедонт (2, с. 300). Мало что изменилось за 500 лет. Разве что судоходство стало сезонным: многовековые наблюдения обеспечили относительную безопасность плавания в благоприятные периоды и предостерегали против выхода в море "не вовремя". В эпоху Александра Македонского, пишет Арриан, знали, что, когда дуют летние этесии (пассаты)" которые турецкими моряками называются "мелтем", плавать опасно[2]. Нужно дождаться зимы, т. е. "с захода Плеяд (первая декада ноября. — А. С.) и до солнцеворота", когда муссон изменяет направление и "начинают дуть мягкие ветры, при которых можно идти на веслах и пользоваться парусами" (7, VI, 21, 2–3). Самыми опасными периодами для мореходства были июль — сентябрь и февраль — май (в первой декаде мая восходили Плеяды).

Обратили внимание греки и на то обстоятельство, что время ветров совпадает не только с наступлением определенных сезонов, но и с появлением на небе вполне конкретных звезд. Диоген Лаэртский приводит явно легендарное мнение о том, что Фалес написал трактат "Судоводная астрономия". Уже сам Диоген с сомнением оговаривается, что иногда это сочинение приписывается Фоку Самосскому, о котором мы вообще ничего не знаем, кроме имени. Возможно, эта легенда — отголосок другой — что Фалес был современником Гомера. Гомеру уже известно, например, что Сириус — "звезда вредоносная" (11, XI, 62)[3]. Это наблюдение — одна из первых ласточек. К III–II вв. до н. э. моряки имели уже достаточно прочную систему навигационных знаний. Александрийский поэт и ученый Арат, которого с полным правом можно назвать "отцом мореходной астрономии", как Эвдокса мы считаем основоположником астрономии научной, систематизировал и описал звездное небо, не забыв при этом указать, какие светила предвещают хорошую погоду, а какие плохую. Арат, в частности, пополнил перечень "вредоносных звезд" Арктуром, чей восход грозил морякам бедой. Период между восхождениями Сириуса и Арктура греки выделили в особый сезон — это было время сбора плодов (от конца июля до начала сентября). Так люди Земли шаг за шагом осваивали сложное здание Вселенной.