Курс - море мрака - [38]
Исследователи дружно отмечают "чрезвычайную лаконичность, отсутствие фантазии и трезвость" (38, с. 112) перипла, не вяжущиеся с его назначением. Однако версия Р. Хеннига о том, что это следствие "ограниченной поверхности стены храма" Ваала или что "Ганнон был по характеру сухим дельцом и хотел сообщить только самое необходимое с военной лаконичностью", представляется неубедительной. Как и мнение И. Ш. Шифмана, который не только не считает Ганнона автором перипла, но и полагает, что некий "составитель этого произведения под влиянием поздней древнегреческой приключенческой литературы расцветил сухой отчет карфагенского адмирала рассказами о разного рода таинственных явлениях, которые должны были потрясти воображение читателя" (109, с. 63). В этом случае перипл не имел бы никакой практической пользы и едва ли удостоился бы чести быть помещенным на стене храма, посвященного владыке богов.
Текст перипла действительно весьма туманен, и это наводит на мысль, что если мы имеем дело с подлинной копией, то на бронзовой плите в храме Ваала был высечен вариант, предназначенный для всех… кроме тех, кто посылал Ганнона в это рискованное предприятие. Для высших государственных органов Карфагена того времени — Совета десяти и Совета старейшин — должен был предназначаться другой, гораздо более полный и конкретный. Ведь это была не увеселительная морская прогулка, а по существу колонизаторская экспедиция, и карфагеняне должны были точно знать, как им поддерживать постоянную связь со своими колонистами, иначе все это предприятие теряло смысл. Возможно, именно об этом подробном отчете упоминает (в прошедшем времени!) Плиний: "Существовали записи карфагенского предводителя Ганнона, который в эпоху расцвета пунической державы получил задание разведать контуры африканского побережья" (58, V, 8)[2].
Если такой документ существовал, он наверняка относился к числу совершенно секретных, как и подобает донесению разведчика, и был уничтожен в минуту крайней опасности. Во всяком случае, в громадной карфагенской библиотеке, захваченной римлянами, его не было. Не раз высказывалась даже мысль, что это не что иное, как фикция, мистификация, выставленная напоказ, другая ипостась тех подводных рифов, на которые карфагеняне заводили корабли своих соперников, и что пытаться повторить путь Ганнона — дело столь же трудоемкое и безнадежное, как поиски стоянок Одиссея.
Наиболее часто встречающийся аргумент против реальности плавания Ганнона — это отсутствие у древних паруса, позволяющего изменять курс в пределах всей розы ветров. Поскольку, дескать, такой парус был изобретен лишь в XV в. Генрихом Мореплавателем, то Ганнон якобы попросту не смог бы вернуться назад. Этот аргумент ни в малой степени нельзя признать серьезным. Во-первых, мы не можем ручаться, что древние не знали секрета такого паруса. Во-вторых, античные моряки превосходно владели веслами и едва ли поэтому испытывали острую нужду в ином движителе. В-третьих, известны другие, помимо Ганнона, случаи выхода в океан и возвращения из него. О некоторых из них будет рассказано ниже, а пока можно напомнить хрестоматийный пример о плавании финикийцев вокруг Африки. Наконец, в лексиконе греческих и, вероятно, карфагенских мореходов существовали такие термины, как ’αντιπλοια (плавание против ветра или течения) и ’απουροω (плавание против ветра), наверняка отражающие истинное положение вещей. Очень хорошо сказал по этому поводу Дж. Томсон: "Когда Генрих Мореплаватель вдохновил португальцев на то, чтобы обогнуть непроходимый мыс Боядор, им понадобилось около 40 лет для прохождения пути, который проделал Ганнон без всякой подготовки" (35, с. 120)[3].
Значит, плавание Ганнона состоялось? Судя по всему — да. И разумеется, интерес к нему был огромен. А вот результаты… В полной мере их знали немногие.
Однако карфагеняне не могли исказить до неузнаваемости "публичный" текст — это было бы слишком топорной работой. Скорее, они просто сократили его, выбрав самое интересное и сохранив видимость полноты и правдоподобия. Думается, что в наше время, когда мы располагаем картами и справочниками, когда мы видим Африку "сверху", всю целиком, и когда нам не надо плыть, подобно Полибию, по пути древних мореходов, чтобы отыскать ту или иную реку, озеро или остров, можно попытаться реконструировать полный маршрут экспедиции Ганнона.
Вот что говорится в этом перипле[4]:
Тимиатерион
2. Отчалив и миновав Столпы, мы плыли еще два дня, после чего заложили первый город, которому дали название Тими- атерион. Вокруг него простиралась большая равнина…"
Текст перипла дает основания отождествить город Тимиатерион с районом нынешней столицы Марокко — Рабата, точнее, с его пригородом Сале, античным городком, название которого можно перевести как Приморск. В нескольких километрах к юго-востоку от Сале до наших дней сохранились остатки древнейшего финикийского поселения Шеллы; оно, собственно, и дало имя пригороду марокканской столицы. Название Тимиатерион (возможно, от τιμιος одно из значений которого — "почитаемый"), приведенное в греческом переводе перипла, явно не финикийское, и мы не знаем, как назвал свое поселение Ганнон. Тождество Тимиатериона и Сале подтверждают два очень важных факта: город действительно расположен на равнине и примерно в двух днях пути от Гибралтара, если принять среднюю скорость финикийских кораблей 5–6 узлов. Судя по тому, что расстояние от Столпов до Тимиатериона было покрыто за 2 дня, эскадра Ганнона проходила в среднем 120
