Курортный роман - [24]

– У нас было семь дней…

– Семь дней, – повторил он, придавая словам оттенок черной иронии, смешанной с горечью. – Даже Калипсо подарила Одиссею семь лет, а ты…

– Ты никогда не говорил, что тебе нужно нечто большее!

Николь почувствовала себя загнанной в угол. Он упрекнул ее в семи днях, но только ей одной известно, как она, придя в себя и трезво осмыслив случившееся, переживала потом из-за своего легкомыслия. Слишком поздно к ней пришло прозрение, что в ее руках Мартин был лишь орудием для того, чтобы забыться. Он стал для нее чем-то вроде алкоголя или наркотика.

– Я просто посчитала…

– Ты посчитала?

Николь отпрянула в испуге, услышав ничем не прикрытую злобу в голосе Мартина, когда он повторил за ней, перевернув весь смысл ее слов.

Что он хотел этим сказать? Ему нужно было еще чего-то – не просто курортного романчика без всяких обязательств и дальнейших отношений? Нет, это невозможно. В конце концов, она же собственными ушами слышала, как он сказал, что все скоро само прогорит. Может быть, их связь и могла бы еще сколько-то продлиться, если бы не злополучный телефонный звонок, но как долго? Пожар, с такой страстью бушевавший в их сердцах, очень быстро превратился бы в тоненькую струйку дыма на пепелище. Любому огню необходима подпитка, которой в данном случае неоткуда было взяться.

Все последние двенадцать месяцев она убеждала себя в этом. Но, снова попав на остров, Николь, к своему ужасу, поняла: пламя, зажженное год назад, не угасло, более того, вспыхнуло с новой силой при первом же прикосновении к ней Мартина. И она стала прилагать все усилия, чтобы погасить его.

– Ты посчитала! – продолжал Мартин, теперь его голос перешел в угрожающий звериный рык. – А ты спросила меня?!

Николь почувствовала, будто ей перекрыли кислород, и стала ртом хватать воздух. Нет, не спрашивала – просто не видела в том необходимости. Она сбежала на Мальту от Дэвида, от того кошмара, в который он превратил ее жизнь, в надежде обрести душевный покой. И, что греха таить, Мартин просто попался под руку. Как ей тогда показалось, они оба хотели одного и того же – слегка развлечься, ничем лишним не забивая себе голову, никуда не углубляясь, и без всяких претензий с обеих сторон…

– Уж не хочешь ли ты сказать, что собирался жениться на мне? – Она попыталась прикрыться маской цинизма, чтобы не выдать возникшую так некстати внутреннюю дрожь. Вот почему ей не хотелось затевать тогда никаких разговоров. Даже теперь, по истечении двенадцати месяцев, всякие мысли о чем-то серьезном будоражили в ней память о предложении Дэвида и о том, что последовало затем.

– Нет, – помедлив, ответил Мартин. – Не буду тебе врать.

Именно такого ответа она, судя по всему, и ждала, и вряд ли он был бы другим год назад. Ей бы сейчас обрадоваться, возликовать, но почему же тогда у нее вдруг возникло острое ощущение горечи и какой-то внутренней пустоты?

– Вот и отлично, – огрызнулась Николь. – Тогда… все встало на свои места…

– Как тебя понимать?

Уже стемнело, и лица Мартина не было видно, тем не менее голос передал его волнение.

– Очень просто. Нам теперь обоим ясны наши позиции. – Она помедлила, подбирая слова, но так и не нашлась что сказать. – Я… ты… у нас был легкий курортный роман, но сейчас все кончено…

Она оборвала себя на полуслове, увидев, как Мартин медленно и очень непреклонно покачал головой. Его реакция совсем сбила ее с толку. Если хотя бы не было так темно, может, по выражению его лица ей удалось бы догадаться, о чем он думает.

Но когда Мартин заговорил, она даже обрадовалась, что не видит сейчас его.

– Все только начинается, моя Калипсо, – насмешливо заявил он. – Я… мы… – Он передразнил Николь, спотыкаясь на каждом слове, сразив ее своим откровенным цинизмом. – Я же тебе сказал, что между нами ничего не кончено.

– Но я…

Они подплывали к пристани в Киркевва, и Николь услышала, как на нижней палубе зашевелилась команда, делая последние приготовления к швартовке.

– Я не хочу…

– А тебя никто и не спрашивает, моя Калипсо, – отрезал Мартин. – Раньше было одно, а сейчас другое. Теперь пришла моя очередь. И на этот раз мы играем не по твоим правилам, дорогуша, а по моим.

Паром дернулся, ударившись о пристань, и Николь, не удержавшись, потеряла равновесие и упала бы, если бы Мартин вовремя не подхватил ее. Он резко привлек ее к себе и с такой силой сжал в своих объятиях, что она не могла пошевельнуться.

– Вот чего я хочу, – сквозь зубы пробормотал он и, склонив голову, грубо поймал ртом губы и с яростью дикаря набросился на них. Из-за темноты ничего не было видно, зато она почувствовала тепло и запах его тела, его прерывистое дыхание. Должно быть, такое происходит со слепыми, вдруг пришло ей в голову. От его бешеного, но необыкновенно чувственного поцелуя у нее все поплыло перед глазами, ноги стали подкашиваться, а по телу разлилось упоительное тепло.

Под покровом ночи Мартин грубо залез руками ей под жакет. По ней невольно пробежала неудержная, предательская дрожь, когда она ощутила жар его ладоней.

– Мартин!

Николь попыталась вырваться, но он снова впился губами, и ее плоть словно ожила в ответ на его настойчивые, пылкие ласки. Огонь желания, разгоревшийся сначала отдельно в каждой клеточке тела, вскоре превратился в единое огромное пламя. Приятная истома легкого возбуждения теперь переросла в страстную жажду, безоговорочно требующую удовлетворения. Он торжествующе засмеялся хриплым голосом и задрал ей майку. Ее тело было настолько разгоряченным, что легкий ветерок с моря показался ей ледяным. От неожиданности она вскрикнула, но, когда он, нагнувшись, ласково пощекотал языком сосок и затем вобрал его в рот, волна страсти захлестнула ее, и этот крик перешел в томный, чуть слышный стон.