Курлышка - [5]

Дашина тропинка

Из школы Даша и Галя вышли вместе. Было по-летнему жарко, даже асфальт на тротуаре стал мягким.

— Давай мимо Дома культуры пойдём, поглядим, какое сегодня кино для детей, — сказала Галя.

— Мне домой надо.

— Так тебе же всё равно, что по этой улице, что по той.

Стены Дома культуры были из жёлтого и голубого глазурованного кирпича. Внизу находился зал, в котором показывали кино и выступали иногда приезжие артисты, а наверху было много-много комнат для всяких кружков.

Когда ещё дом не был достроен, ребятишки играли здесь в прятки. Теперь все комнаты были на замке, а кружки не работали, потому что их некому было вести.

— Ура! — воскликнула Галя. — Мультфильмы в четыре часа. Мультики! Мультики! — она запрыгала на одной ножке. — Может, останешься? Пойдём к нам, пообедаем.

— Нет, я домой. Журавлёнка лечить.

— Везёт тебе… — вздохнула Галя. — Конечно, зачем мультики, если дома журавлёнок…

Новые туфли жали ногу, и Даша разулась, как только вышла за околицу. Тропинка пролегала между придорожной канавой и лесной полосой. Земля была тёплая, запылённые листья подорожника ласкали ступни. «Ты побольше босиком бегай, — говаривала баба Устя. — Землицы коснёшься — силы наберёшься».

Иглы полыни, разогретые солнцем, пахли резко и горько; раскачивались под слабым ветром серебристые султанчики ковыля, бывшего «степного короля». Теперь-то в степи «другая царица — золотая пшеница», а ковыль к дороге жмётся: «Авось, хоть здесь поживётся…» Рядом — пастушья сумка и молочай, вязель и мышиный горошек… В предчувствии близкой зимы каждая травка стремится заявить, что ещё живёт: запахом, запоздалым цветком, а то и колючкой, норовившей впиться в пятку, лишь только зазевайся.

Некогда сегодня останавливаться Даше, а то сплела бы себе венок из вязели, пустила в разные стороны парашютики одуванчиков… А вот это — овсюг, развесил свои серёжки, настоящему овсу подражает. У зерновки овсюжьей ость изломанная, шершавая, как паучья ножка. Сбрызнуть водой из канавки — зашевелилась бы «паучья ножка», начала подниматься, опускаться, и поползло бы овсюжье семя по земле, как хищное насекомое, норовя найти земельку помягче, зарыться поглубже до весны… «Трава-оборотень, — говорила об овсюге баба Устя. — Овсом прикидывается — это чтобы на поле пролезть. Хоть какая засуха, сгорит весь хлеб, а овсюг останется, да так поле засеменит, что и не выведешь. Дед мой даже землю солил, чтоб эту проклятую траву искоренить, а всё равно не помогло».

Много чего рассказывала баба Устя Даше, когда брала её с собой собирать целебные травы. Висят теперь пучки этих трав под стрехой на чердаке — сухие, не нужные никому, дожидаются, когда снова приедет баба Устя.

Будь время у Даши, она и на озеро, что блестит за кустами, заглянула бы: улетели с него дикие утки или нет? А вот где выводятся журавли? Папа говорит — на дальних озёрах, в густых зарослях тростника. Вспомнив опять о журавле, Даша припустила бегом. Портфелем перед собой она крутила, как пропеллером; так и казалось: ещё немного — оторвётся от земли и взлетит в синее небо…

Сзади послышался густой гул мотора, и даже земля дрогнула, когда с девочкой поравнялся огромный оранжевый «Кировец».

— Эгей! — высунулась из кабины трактора молодая черноволосая женщина. — Садись, подвезу!

Да это же Алтынай, сестра Айдоса. Трактор гудел так сильно, что Даша не разбирала слов, и трактористке пришлось дважды повторить приглашение. Даша с разбегу перемахнула канаву и, ухватившись за протянутую руку Алтынай, вскарабкалась на высокую ступеньку.

Усадив Дашу, Алтынай захлопнула дверцу, и вдруг стало тихо. «Мотор, что ли, испортился?» — испугалась Даша. Но трактор плавно и легко двинулся с места: значит, мотор продолжал работать, просто его стало не слышно. Сквозь большие чистые окна лился в кабину солнечный свет, золотистый от пшеничных полей, желтеющих берёзовых перелесков. Всё вокруг виделось далеко-далеко. Можно было смотреть налево и направо, вперёд и назад. А сама кабина была уютной, как небольшая комната: мягкие сиденья, красные резиновые коврики на полу. Откуда-то сверху веял приятный ветерок, и совсем не пахло бензином. Даша с любопытством разглядывала разноцветные кнопки и лампочки на панели, бесчисленные рукоятки, рычаги… Все они были послушны Алтынай, и её маленькие ноги в туго зашнурованных кедах твёрдо нажимали на педали.

Даша почувствовала, что завидует Алтынай, а заодно и Айдосу — ведь он может когда захочет кататься на этой чудесной машине, которую водит его сестра.

— Как там братишка мой? — спросила Алтынай, словно угадав Дашины мысли. — Не озорует?

— Не-ет, — протянула Даша, решив не говорить насчёт рогатки. — Айдос пятёрку сегодня получил по арифметике — задачку про тракторы составил.

— Значит, пятёрку? — улыбнулась Алтынай. — Молодчина Айдосик! Он ведь способный. Всё в момент запоминает, а рисует как!

— Тётя Алтынай, — поколебавшись, спросила Даша, — а почему Айдос говорит, что скоро отсюда уедет?

Алтынай резко повернулась к девочке:

— Когда он это сказал?

— Сегодня… — Даша даже пожалела, что спросила, потому что глаза Алтынай вдруг как-то странно заблестели и она задрала голову, как бы рассматривая потолок. По своему опыту Даша знала — это лучший способ не заплакать: слёзы не выливаются из глаз и стоят, как в блюдцах. Нужно только часто-часто дышать носом, слёзы испарятся, а плакать уже расхочется.