Курляндский гандикап - [51]

Эх, если бы и другие изменения истории давались так же легко! Как бы мне хотелось, например, иметь броненосцы… мощная и компактная паросиловая установка, железная противоснарядная броня, тяжёлая артиллерия… мечта. Однако выше головы не прыгнешь. Курляндия и так опережала остальные европейские страны по уровню своего развития. Маленькая деревушка Каркле давно превратилась в огромный промышленный район, где станки производили станки. Причем такого качества, что конкурентов у нас не было. Да и не продавали мы никому наши последние достижения. А уж борьба с различными шпионами у нас не первое десятилетие была поставлена должным образом.

Прорывом в кораблестроении, пожалуй, можно было бы назвать наш первый клипер. Но сколько лет он останется единственным — бог весть. Так что в грядущей войне со Швецией я увеличил количество уже привычных кораблей. И пушек. Ну, для нас привычных. А для врага очень даже неприятных, поскольку столкнуться с нашей скорострельностью не хотел никто. Не самоубийцы же! Вообще-то я хотел «порадовать» врагов еще более неприятным сюрпризом, но (как это зачастую бывает) к началу войны новое орудие не успело.

Началось все с очередной гениальной идеи Гука. Специально оружием он не занимался, но из любопытства побывав на стрельбах, предложил усовершенствовать морскую артиллерию. Почему бы, дескать, не использовать короткие пушки большого калибра? С больших дистанций, да разрывными снарядами с большим разрывным зарядом, да по деревянному флоту… красота! И этого замечания хватило, чтобы я, почувствовав себя идиотом, вспомнил про бомбические пушки Пексана. И закипела работа.

Продолжалась она долго, ибо я имел о желанном оружии только самое общее представление. И конечный результат стал вовсе не моей заслугой. Над новой пушкой трудилось множество людей, предлагая различные решения. В результате у орудия, для придания большей прочности, была утолщена казенная часть. А для размещения уменьшенного заряда изменена форма каморы. Ну и для удобства заряжения было сделано расширение канала у самого дульного среза — распал.

В настоящее время проводились испытания новой пушки. И радовало меня не все. Нет, корабли она выводила из строя прекрасно. За счет большого калибра при относительно коротком стволе пушка стреляла очень тяжелыми (почти 40 килограмм) бомбами. При этом перегрузка при выстреле была сравнительно невелика, и риск детонации бомбы в стволе допустимо мал.

Для испытания нового оружия мы использовали старый корабль. Попав ему в борт, своей массой бомба проломила доски и застряла в борту. Последующий взрыв привел к сильнейшему разрушению деревянных конструкций, возникновению множества очагов возгорания и разлету деревянных обломков и осколков оболочки самой бомбы, смертельно опасных для экипажа, если бы он там был. Присутствующий при испытаниях Карл Якоб чуть не прыгал от радости, и тут же начал убеждать меня изготовить таких пушек побольше и побыстрее.

Если б все было так просто! Мало того, что баллистика у данных пушек была хуже, чем у тех, что стреляют ядрами, так еще и со снарядами работать было и работать. Бомбы представляли собой чугунные оболочки, заполненные чёрным порохом, и имели дистанционный взрыватель в виде деревянного, со специальной огнепроводной вставкой, запала. В целях безопасности было решено хранить бомбы пустыми и снаряжать их перед боем.

Проблемы возникали из-за любой мелочи. Даже из-за того, что запал требовалось укорачивать до определённой длины, соответствующей предполагаемой дальности выстрела. Пришлось разрабатывать специальные таблицы, хотя было заранее ясно, что такая «настройка» станет очень грубой и будет делаться «с запасом». О том, чтобы начать делать запальные трубки нескольких стандартов, отличавшиеся длиной и, соответственно, установкой времени взрыва, я пока даже не помышлял. Для начала желательно было провести испытания того, что уже получилось. Причем не по старому кораблю, а в реальном бою, когда добыча пытается ускользнуть от врага, а качка усложняет процесс.

Как бы я ни старался, но некоторые стены перепрыгнуть было просто нереально. И даже знание — как оно должно быть на самом деле — не слишком помогает по жизни. Потому как сталкивается со вполне определенными трудностями. Да, я обогнал наступивший 18 век. Но не так сильно, как хотелось бы. И уже сомневаюсь, что доживу до того момента, когда не то что «космические корабли бороздят просторы Большого театра», а хотя бы изготовление клиперов выйдет на промышленный уровень.

Вот медицина меня радовала, да. Курляндская Академия выдавала все новые и новые открытия мирового значения. И несмотря на то, что часть этих открытий признавать в мире не спешили (особенно исследования крови), я понимал, какой огромный шаг мы сделали. И почти не удивился, когда мой секретарь Генрих доложил мне о новом прорыве. Сын Расмуса Бартолина, Каспар, все-таки открыл пенициллин!

Работы с плесенью шли уже давно — лет 15, как минимум. Однако нужного результата не было. И вот, наконец, прорыв! Каспару все-таки удалось выделить из плесени противомикробное вещество. А еще говорят, что на детях гениев природа отдыхает. Хотя… у Бартолина все семейство было исключительно умным. Аж 12 его родственников были профессорами Университета Копенгагена. Вот и потомок не подкачал.