Курьер - [14]
Мне приснился золотой дракон с голубыми глазами. Сосед Никифоров в черном смокинге, без головного убора и даже без головы. Трамвай, в котором я ехал по незнакомому городу. А в трамвае сидели четыре женщины в римских тогах. На коленях они держали позолоченные клетки. В клетках сидели рыжие коты. Женщины и коты с любопытством наблюдали за мной. Вагоновожатый все время выбегал из своей кабины и кричал страшным голосом: «Я же просил вас не мяукать!» – хотя никто и не мяукал. В растерянности от таких беспочвенных обвинений рыжие коты только лапами разводили, а римлянки молча выбрасывали клетки в окно. Но стоило вагоновожатому исчезнуть, как клетки снова появлялись у них на коленях. Так продолжалось до тех пор, пока не пришел профессор Кузнецов. Он сказал: «Прошу встать. Идет директор главка». Но это было уже не в трамвае, а в нашей редакции. Там ко мне подошел Макаров, снял с головы шляпу с кроликом и велел: «Двигай к Кузнецову, герцог». А я сказал: «Да вот же он!» – и показал на профессора. Но Макаров смотреть не стал и сказал мне: «Это не он, это тень от дверной ручки». Я тотчас поверил этому и взялся за профессора, как за ручку, и дверь действительно открылась, и я очутился на лестничной клетке. В руках у меня было мусорное ведро, а в нем старые ботинки и кусок шведского мыла. Почему шведского, не знаю, на нем написано не было. Я направлялся к мусоропроводу, но вдруг меня как будто что-то стукнуло в спину. Я обернулся и увидел Воробьева. Он приоткрыл дверь соседней квартиры и, улыбаясь, смотрел на меня через узкую щель. Из головы у него росла ветка сирени, а изо рта торчали огромные желтые клыки. Он подмигнул мне и захлопнул дверь. Но дверь оказалась хрустальной и с мелодичным звоном рассыпалась на куски. За нею открылся бронзовый бюст моего отца. Он спросил меня: «Как дела, старина?» Я ответил: «Все в порядке, папа».
Мы сидели с Катей на диване в ее комнате. Между нами стояла ваза, полная грецких орехов, которые я колол щипцами и делил поровну между собой и Катей. Мы уже успели сходить в кино; потом Катя пригласила меня к себе. Я сперва отказался, опасаясь встречи с ее отцом и бабкой. Но Катя все же уговорила меня.
– Отец что? Работает? – поинтересовался я между прочим.
– Угу, – кивнула Катя. – Работает. Пишет чего-то…
– Охота ему целый день за столом сидеть?! – удивился я. – Пошел бы лучше в футбол погонял.
Катя засмеялась.
– Представляю своего папу играющим в футбол, – сказала она.
Я тоже улыбнулся.
– Зрелище, конечно, не для слабонервных.
Катя шлепнула меня по голове.
– Хватит!
– Виноват. – Я протянул ей очередной орех.
– Не хочу больше.
Я пожал плечами и сам слопал орех.
– А на инструменте ты играешь? – Кивнул я на рояль, стоявший рядом с диваном.
– Занималась когда-то… – сказала Катя.
– Ну, сыграй чего-нибудь, – попросил я.
– Не хочется…
– Сыграй, я спою…
Катя заинтересовалась этим предложением и спросила:
– Как я буду играть, если не знаю, что ты будешь петь?
– Да мне все равно, какой мотив… Играй что-нибудь блатное.
– Ладно… – Катя потянулась, встала, еще как-то вся изогнулась, как кошка после долгого сна, встряхнула головой и села на стул перед роялем. Я ногой подцепил другой стул и пододвинул его к себе.
– Я буду стучать на нем, за ударника, – пояснил я.
– Валяй стучи, – согласилась Катя.
– Ну, давай…
– Я даже не знаю… Давай лучше с тебя начнем…
– Нет, нет, играй, а я потом вступлю…
Катя вздохнула и ударила по клавишам.
– Ну! – сказала она, сыграв вступление.
– Это что-то не то. Мотив неподходящий.
– Ну, я не знаю, какой тебе нужен. Ты сперва спой, а я подберу.
– Как же я буду без музыки петь?
– А так я не знаю, что играть…
– Ладно, я сейчас напою тебе, а ты подыграй на фоно. – Я откашлялся, на минуту задумался, потом запел. Первый куплет пошел у меня как по маслу. Вот он:
Катя чуть не задохнулась от смеха…
– Как это ты пел?! – покатывалась она. – Ме-е-е!..
Я остался доволен произведенным эффектом и сидел, ухмыляясь во весь рот.
– Ну, давай дальше! – просила Катя.
– Подожди, еще не придумал.
Катя стала наигрывать на рояле довольно блатную мелодию.
– Любил козел морковку, – завыл я, как ошпаренный. – Старый кретин любил cве-е-ежайшую морковку!..
Тут и Катя запела что было сил:
– Бе-е, ме-е, бе-бе!
Здесь я сам уже не мог сдержать смех, а Катю прямо-таки прорвало, и она продолжала срывающимся голосом:
– Бе-бе! Хряп-хряп! – поддержал я. – Хау ду ю ду-ду!
– Ой, не могу, – заливалась Катя. А я спел еще:
Последние слова «песни» нанесли нам, можно сказать, смертельный удар. Я растянулся на диване, не в силах остановить приступ истерического смеха, овладевшего мной, а Катя просто свалилась со стула.
И представьте себе, что в этот кульминационный момент дверь в комнату отворяется и на пороге возникает могучая фигура Семена Петровича, из-за плеча которого высовываются длинный нос и золотое пенсне Агнессы Ивановны. Если бы вы могли видеть их лица в эту минуту! Мы-то с Катей их видели, и мне до сих пор непонятно, как я выжил тогда. Потому что, если до этого со мной была истерика, то теперь начались настоящие судороги. Я забил ногами по дивану, стал хватать ртом воздух, при этом визгливо вскрикивая:
Графиня Призорова обращается к известному врачу с признаками странной болезни – ее постоянно мучают кошмары, в которых она видит себя посудомойкой общепита в загадочной стране Эсэнге.В ролях:Олег Басилашвили, Амалия Мордвинова и Армен ДжигарханянЖурнал «Киносценарий», №3, 1993.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.