Кунгош — птица бессмертия - [27]

— Это мы хорошо понимаем, товарищ Ленин, — сказал Шариф. — И лучшим примером для нас тут всегда будет Казанский МСК.

— Теперь несколько слов о вашем комитете. — Ленин снова обернулся к Муллануру. — Насколько я понимаю, он является своеобразной формой массовой организации с широким политическом спектром. Ни в коем случае не отталкивайте от себя людей, за которыми идет хоть какая-то часть трудящихся мусульман, — сказал Ленин. — Не забывайте основной тактический принцип нашей партии: массы должны на собственном политическом опыте убедиться в правильности наших лозунгов. А господа меньшевики и эсеры рано или поздно сами разоблачат себя в глазах тех, кто слепо им верил и пошел у них на поводу. И еще одно: не спешите каждого, кто с нами в чем-либо не согласен, объявлять нашим заклятым врагом. Ошибающимся надо разъяснять их ошибки, стараться привлечь их на свою сторону. Только так, и не иначе. Вы меня понимаете?

— Да, это я очень хорошо понимаю, товарищ Ленин, — кивнул Мулланур. — Спасибо вам за добрый совет.

— Ну что ж, — сказал Ленин. — Считайте, товарища, что вы первые сотрудники центрального учреждения по делам мусульман. Все трое. Начинайте действовать!

Ленин встал, давая понять, что разговор подошел к концу.

— Соберите всех, на кого вы можете опереться, обменяйтесь мнениями, обдумайте как следует ваши предложения и сообщите нам.

— Хорошо, товарищ Ленин, — сказал Мулланур, крепко пожимая протянутую ему руку. — Мы немедленно соберем своих товарищей.

Выйдя из здания Смольного, Мулланур радостно вдохнул холодный, морозный воздух.

— Вот это человек! — восхищенно говорил Шариф. — Ну и голова! И как только в ней все помещается? А главное, такой душевный…

Мулланура тоже поразил Ленин. До этой встречи вождь революции представлялся ему человеком необыкновенным, непохожим на простых смертных. И он был обрадован, что Ленин оказался таким участливым и внимательным человеком.

Глава IV

1

Первое совещание они провели втроем.

— С чего начнем? — обратился Мулланур к друзьям.

— Я думаю, прежде всего нам надо решить, как будет называться наше учреждение, — сказал Шариф.

— Ну, название — это как раз самое последнее дело.

— Не скажи, — задумчиво возразил Галимзян. — Не зря говорится: вначале было слово… От названия зависит очень многое.

— По мне-то главное — конь, да телега, да сбруя. Запрягай и кати! Но раз уж ты придаешь такое значение вывеске… Ладно, будь по-твоему, — согласился Мулланур.

— Дело не в вывеске. От точного, правильного названия во многом будет зависеть, поймет ли нас народ, пойдет ли за нами. Оно определит и функции, и основные задачи будущего учреждения.

— Уговорил! Уговорил! — Мулланур поднял руки вверх, показывая, что сдается. — Итак, какие предложения?

— Комитет по мусульманским делам! — с ходу выпалил Шариф.

— Комитет по мусульманским делам, Мусульманский комитет… Тех же щей, да пожиже влей… Нет, не годится. Тут надо что-то другое, более весомое. И чтобы сразу чувствовался советский дух учреждения…

— Может быть, Совет по делам мусульман? — уже не так уверенно предложил Шариф.

— Лучше уж тогда, пожалуй, комиссариат, — раздумчиво сказал Мулланур. — От этого слова веет революцией.

— Комиссариат по делам мусульман, — словно пробуя название на вкус, медленно произнес Галимзян. — Хорошо! Я бы только добавил: «Центральный».

— Центральный комиссариат по делам мусульман, — сказал Мулланур. — Великолепно! Кстати, «по делам мусульман» и по смыслу лучше, чем «по мусульманским делам».

— Какая разница? — поднял брови Шариф.

— «По мусульманским делам» можно понять так, что это организация, объединяющая сторонников по религиозному признаку, А мы не ставим перед собой такую цель, не правда ли?

— Как сказать, — задумался Шариф. — Ведь люди, для которых мы будем работать, — мусульмане. То есть все, кто исповедует ислам. По этому принципу мы и выделили их из остальной массы народов России. Разве не так?

— Не так, дорогой! Совсем не так! — горячо заговорил Мулланур. — Словом «мусульмане» мы определяем несколько разных этнических групп только потому, что слово это не требует особых пояснений, всем сразу ясно, какие народы конкретно мы имеем в виду. Но из этого вовсе еще не вытекает, что создаваемое нами учреждение собирается блюсти интересы ислама и шариата. Мы, революционеры, решительно отвергаем всякий религиозный дурман…

— При чем тут религиозный дурман? — заволновался Шариф. — Я надеюсь, никому и в голову не придет, будто наш Центральный комиссариат по делам мусульман — религиозная организация. Дело не в этом. Я просто хочу сказать, что мы ни в коем случае не должны кричать на всех углах, что собираемся разоблачать ислам и шариат… Этак ведь мы сразу оттолкнем от себя многих честных людей, сами бросим их в объятия наших злейших врагов.

— Ну, до этого дело не дойдет, — сказал Галимзян. — Одно только имя нашего славного председателя будет надежно защищать от этой беды.

— Что ты хочешь сказать? — не понял Мулланур.

— Ну как же. Разве ты не знаешь, что означает твое имя? «Мулла» — это значит «святой», «священный». А «нур» — луч света. Услыхав, что во главе Комиссариата по делам мусульман