Культя - [48]
Даррен глядит в окно, на пролетающие справа сосновые леса, плотные тени меж деревьев. Бормочет:
— А неплохое место, чтоб дело сделать. Никто не помешает, типа.
— Чё?
— Да лес. Тут никто не помешает разобраться с этим козлом одноруким.
— Чё, ты хочешь его сюда привезти?
— Угу. Запхаем его в багажник, бля. Прикажем копать могилу — интересно, послушается или нет.
— У него ж тока одна рука.
— Ну и чё?
— А то, что как он копать будет?
— Ну совком-то он может ковырять? Вот пускай и ковыряет, бля.
— Это ж он сто лет ковырять будет.
— Ну и чё? У тя горит?
— Дар, я никого не смогу замочить.
— Ты это уже сто раз говорил.
— Не, честно: просто не смогу.
— Тебя никто и не просит, бля. Мы его просто малость поучим. Припугнем тока. Чуток попугаем, двинем пару раз, и все. Никто не собирается его мочить, не бзди.
Алистер жмет плечами.
— А кстати, Алли, ты вот чё мне скажи: если б ты заблудился тута в горах, ну, типа, голодал, замерзал, ты б мог кого-нибудь убить?
— Зачем?
— Чтоб съесть, дебил. Ну, ты бы мог кого-нибудь убить и съесть, если б иначе тебе было не выжить?
— Чё, здесь?
— Угу.
— Не-а. Тут ведь город недалеко, всего несколько миль. А там продуктовые магазины и все такое.
— Вот дебил, я ж не имею в виду прям вот тут, я имею в виду, ну, ты понял. В пустыне, типа. Ни еды, ничё. Если б те оставалось тока стать людоедом либо помереть с голоду, чё б ты выбрал?
— Нинаю, честно те скажу. Смотря с кем я буду. Вот Томми я б есть не стал.
— А чё? Он такой жирный мудак, его на несколько лет хватило б.
— Да, но это ж сплошной жир. Как все равно студень, трясется, бе.
— А я бы смог, бля. Я чё думаю, главное, типа, выжить. Я бы любого мудака съел, эт точно. Правду говорю.
Дорога идет на подъем. Они проезжают под железнодорожным мостом, на котором намалевано «SAEFON ALLAN»[42], и дорога забирает вверх все круче, будто сейчас уйдет в восковое небо.
— Ну ладно, а если б ты оказался в пустыне и без воды. Ты б стал пить свою мочу?
Даррен качает головой.
— Ну, Алли, с тебя станется — об таком подумать. Мочу пить. Сам бы стал пить, небось, за милую душу, еще даже до того, как вода кончится. Как те немецкие шлюхи в тех киношках, что Эдди крутит.
— А я уже.
— Чё?
— Да пил. Када малой был. Кто-то со мной поспорил, что я не смогу нассать и выпить это, и вот я нассал и выпил. Как вода, тока соленая.
— Ну ты дебил.
— Все равно как морская. И это ведь мое, я чё хочу сказать, чью другую я б не стал никада в жизни, бля. Получил за это десять сигарет. — Он пожимает плечами. — И ничё такого. Я б и еще раз то же самое сделал, если б вдруг на мели оказался.
— Ну ты грязный козел. Это ж чистый яд, братан.
— Яд? Можно подумать, всякий там кокс и быстрый, что ты себе в хобот вдуваешь, не яд. Чё-та я не видел, чтоб ты об этом волновался.
Даррен ухмыляется.
— А птушта я с них торчу. А сам-то чё, а? Ты ваще пылесос ходячий. Я ваще удивляюсь, как у тя хобот до сих пор не отвалился. Удивительно, что ты до сих пор не стал как та баба из «Ист-Эндеров»[43], знаешь, о ком я?
Алистер на это ничего не отвечает, заглядевшись через окно машины на кур, роющихся в огородике. К шоссе ведет грунтово-гравийная дорожка, на которой что-то клюют и копаются две курицы и петух. Одна курица вспархивает, панически квохча, и пролетает несколько метров, убегая от машины. Алистер смеется.
— Дар, гля на этих курочек! Гля, как торопятся! А ну давай-ка их, в лепешку!
Даррен хмыкает.
— В следраз, када ты жрать захочешь, куриные крылышки, тебе вот куру и подадут. Мож, прям вот эту, ты, дебил злобный.
— Не, никада в жизни. — Алистер очень серьезно мотает головой. — Я больше никада в жизни не буду жареную курицу есть.
— Да щаз. Ты жить не можешь без этой дряни. Я видал однажды, как ты целое ведерко сожрал, чё ж ты врешь-то.
— Да не вру, братан, просто я теперь уж больше это не ем, вот и все.
— А чё? Тока не рассказывай, что ты теперь вегетарьянец. Не поверю.
— Да не, я просто жареной курицы больше не ем. Вот и все.
— А чё это? Должна ж быть какая-то причина.
— Ну да, ты мою сеструху знаешь? Которая щас в Лондоне живет?
— У которой сиськи? А то. Ух, я б ей засадил, по самые помидоры, ей-бо.
— Слушай, это моя сеструха.
— Да я понял. Просто удивительно, ты такой урод, а она ничё себе, я б на нее лег. Так чё у нее там с курями случилось?
— Ну, она была в городе на прошлой неделе, и мы пошли пива выпить, и вот мы шли по Хардман-стрит, и ей есть захотелось. Так что она себе взяла куриный бургер, и попросила без майонеза, потому как у нее от майонеза экзема или чё там, она как тока его поест, сразу вся болячками покрывается. Ну и вот, она откусила, а он на вкус как дерьмо, и чё-то белое липкое оттуда лезет. Она пошла обратно, говорит им, я просила без майонеза, а парень там говорит, что никакого майонеза не клал. И вот она заглядывает в свой бургер, типа, под верхнюю булку, а там знаешь чё?
— Не, а чё?
Алистер кивает.
— Ну вот. Одна большая киста, пмаешь? А та белая дрянь, это гной был. Веришь, нет?
— Ну ёптыть. Аж блевать потянуло. Вот где гадость-то, братан.
— А то. Вот я с тех пор никакой жареной курицы и не ем. Больше никада в жизни, бля.
— Точно. Гнойбургеры, черт. Киста в булочке. Нет уж, в жопу.
Десять НЕЛЬЗЯ в Неаполе:НЕЛЬЗЯ брать такси в аэропорту, не зная точного маршрута.НЕЛЬЗЯ бродить по темным переулкам в районах, не предназначенных для туристов.НЕЛЬЗЯ переходить улицы так, как неаполитанцы, — чтобы научиться этому, требуется целая жизнь!НЕЛЬЗЯ возвращаться к прежней возлюбленной. В одну реку дважды ие войти!НЕЛЬЗЯ использовать свой убогий итальянский — если вы в состоянии заказать пиццу, это не значит, что способны правильно понять неаполитанца.НЕЛЬЗЯ воображать себя героем боевика — вы всего лишь в отпуске.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.