Культуры городов - [66]
Эти рестораны связаны с искусством и туризмом, концепцией «качества жизни», которое город предлагает корпоративному чиновничеству и тем, кто пользуется счетами на представительские расходы, а также с образом города как культурной столицы. Рестораны постоянно обновляют меню и весьма восприимчивы к инвестициям: заведения, предлагающие последние новинки высокой кухни, порождают примерно те же ощущения ажиотажа, что и последние сведения с финансовых рынков, новый бестселлер или самая свежая новость из мира моды. Рестораны действительно стали общественными гостиными деловой и творческой элит символической экономики. И чем выше концентрация людей, обладающих счетом на представительские расходы, тем крепче материальная база для поддержания как высокой, так и новой кухни (см.: Brake 1988; Zukin 1991, глава 7).
Ресторан как объект культуры
Рестораны культурной столицы становятся местом встречи корпоративных покровителей искусств, руководителей культурной индустрии и собственно художников и артистов. Здесь обсуждают новые тенденции, обмениваются свежими слухами, заключают сделки. Работники ресторанов, и в особенности официанты, вместе с меню представляют и себя. Руководители культурной индустрии могут разглядеть в них потенциальных подчиненных или же проводников новых тенденций. Из того, как они говорят и одеваются, в значительной степени складывается атмосфера ресторана. Официанты – это не только фон для деловой встречи, они по-своему участвуют в производстве, обращении и потреблении символов. Стиль ресторана формируется совместными как прямыми, так и косвенными усилиями управляющих и официантов. Акцент и внешний вид официанта являются таким же отличительным признаком ресторана, как меню, ценовая категория и расположение.
Официанты – не единственные приманки ресторанов как мест, способствующих накоплению культурного капитала. Рестораны являются маркерами социального положения и прочих отличий. Когда вы идете в определенный ресторан в определенной компании или же занимаете «хороший» столик – все это показатели влияния и статуса как в городе, так и в индустрии. Клиентура, в свою очередь, устанавливает статус ресторана относительно других заведений. Ресторан, куда ходят представители элит, знаменитости или лидеры какой-либо индустрии, приобретает особый «гламурный» статус. Интерьер и экстерьер ресторанов также участвуют в создании визуального стиля города. Архитекторы и дизайнеры интерьеров, ресторанные консультанты и профильные журналы распространяют мировые тенденции, приспосабливая их к местным реалиям. Владельцы ресторанов готовы привести свое представление о заведении в соответствие с мнением таких агентов. Они даже готовы нанять журналиста ради усиления определенного образа. Ресторатор зачастую творчески совмещает роли человека искусства, предпринимателя и организатора общественных событий. Сам ресторан – это одновременно и театр, и представление. Он служит символической экономике и укрепляет ее.
В ресторанах удивительным образом сочетается мировая и местная культура. Они получают кулинарные рецепты и способы приготовления из других частей страны и мира и включают их в свое меню. Непривычные блюда они адаптируют к местным вкусам и моделям питания. «Мексиканская еда считается самой популярной этнической кухней, – написано в меню на вынос из кафе Fresco Tortillas, что на 42-й улице недалеко от моей работы. – С учетом этого, все наши блюда готовятся из свежих продуктов без применения искусственных и химических специй, глутамата натрия, свиного жира или консервантов». Более того, рестораны способны создавать географические кластеры, которые потом становятся такими районами, как Маленькая Италия или Чайнатаун. В Нью-Йорке весь мир представлен ресторанами.
Похожим образом рестораны комбинируют местную и глобальную рабочую силу, как и клиентуру. В сфере общепита трудятся как иммигранты, так и местные жители, чьи сети – социальные и экономические – влияют на стиль ресторана. В вопросах трудоустройства рестораны в Нью-Йорке и других крупных городах с большим количеством иммигрантов всегда придерживались достаточно «глобальной» политики. Однако резкий рост иммиграции в последние годы привлек внимание к тем ресторанам, где работают приезжие и в каких ресторанах трудятся те или иные этнические группы. Это привело к тому, что сами посетители ресторанов стали больше понимать о разделении труда как по социальному, так и по этническому признаку. В нью-йоркских гастрономических магазинах деликатесов старых чинных еврейских официантов сменили молодые женщины и выходцы из Латинской Америки, а сэндвичи делают мужчины-азиаты и латиноамериканцы. В кофейных барах, принадлежащих крупному гастрономическому магазину, барменами работают азиаты, а их помощниками – африканцы. В элегантных французских ресторанах официанты – европейцы или американцы, а помощники – мексиканцы или доминиканцы. Многие корейские владельцы точек быстрого питания нанимают мексиканцев.
Илл. 22. «Мы можем все»: китайские работники готовят мексиканские лепешки «такос» в заведении Fresco Tortillas. Фото Alex Vitale
В работе проанализированы малоисследованные в нашей литературе социально-культурные концепции выдающегося немецкого философа, получившие названия «радикализации критического самосознания индивида», «просвещенной общественности», «коммуникативной радициональности», а также «теоретиколингвистическая» и «психоаналитическая» модели. Автором показано, что основной смысл социокультурных концепций Ю. Хабермаса состоит не только в критико-рефлексивном, но и конструктивном отношении к социальной реальности, развивающем просветительские традиции незавершенного проекта модерна.
История нашего вида сложилась бы совсем по другому, если бы не счастливая генетическая мутация, которая позволила нашим организмам расщеплять алкоголь. С тех пор человек не расстается с бутылкой — тысячелетиями выпивка дарила людям радость и утешение, помогала разговаривать с богами и создавать культуру. «Краткая история пьянства» — это история давнего романа Homo sapiens с алкоголем. В каждой эпохе — от каменного века до времен сухого закона — мы найдем ответы на конкретные вопросы: что пили? сколько? кто и в каком составе? А главное — зачем и по какому поводу? Попутно мы познакомимся с шаманами неолита, превратившими спиртное в канал общения с предками, поприсутствуем на пирах древних греков и римлян и выясним, чем настоящие салуны Дикого Запада отличались от голливудских. Это история человечества в его самом счастливом состоянии — навеселе.
Монография, подготовленная в первой половине 1940-х годов известным советским историком Н. А. Воскресенским (1889–1948), публикуется впервые. В ней описаны все стадии законотворческого процесса в России первой четверти XVIII века. Подробно рассмотрены вопросы о субъекте законодательной инициативы, о круге должностных лиц и органов власти, привлекавшихся к выработке законопроектов, о масштабе и характере использования в законотворческой деятельности актов иностранного законодательства, о законосовещательной деятельности Правительствующего Сената.
Пражская весна – процесс демократизации общественной и политической жизни в Чехословакии – был с энтузиазмом поддержан большинством населения Чехословацкой социалистической республики. 21 августа этот процесс был прерван вторжением в ЧССР войск пяти стран Варшавского договора – СССР, ГДР, Польши, Румынии и Венгрии. В советских средствах массовой информации вторжение преподносилось как акт «братской помощи» народам Чехословакии, единодушно одобряемый всем советским народом. Чешский журналист Йозеф Паздерка поставил своей целью выяснить, как в действительности воспринимались в СССР события августа 1968-го.
Книга посвящена первой успешной вооруженной революции в Латинской Америке после кубинской – Сандинистской революции в Никарагуа, победившей в июле 1979 года.В книге дан краткий очерк истории Никарагуа, подробно описана борьба генерала Аугусто Сандино против американской оккупации в 1927–1933 годах. Анализируется военная и экономическая политика диктатуры клана Сомосы (1936–1979 годы), позволившая ей так долго и эффективно подавлять народное недовольство. Особое внимание уделяется роли США в укреплении режима Сомосы, а также истории Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО) – той силы, которая в итоге смогла победоносно завершить революцию.
Книга стала итогом ряда междисциплинарных исследований, объединенных концепцией «собственной логики городов», которая предлагает альтернативу устоявшейся традиции рассматривать город преимущественно как зеркало социальных процессов. «Собственная логика городов» – это подход, демонстрирующий, как возможно сфокусироваться на своеобразии и гетерогенности отдельных городов, для того чтобы устанавливать специфические закономерности, связанные с отличиями одного города от другого, опираясь на собственную «логику» каждого из них.
Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.
Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России.
Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна.