Культурное влияние дзэн в эпоху Муромачи - [2]
Японский дзэн достиг высокой степени развития во время долгого правления третьего сегуна Асикага Йоси-мицу (1367–1395). По его приказу в 1383 году был возведен монастырь Сёкокудзи, в качестве филиала Тэн-рюдзи. Первым настоятелем этой обители стал Мьёха — племянник и любимый ученик Мусе, также известный как наставник Фумиё (умер в 1388 году). Согласно новому дзэнскому уложению этот храм был включен в список «Пяти гор» Киото. В 1386 году сёгун официально установил иерархию дзэнских храмов. Превыше двух групп киотских и камакурских монастырей стоит главный храм страны — Нандзэндзи. К концу XIV столетия строительство новых храмов прекратилось, как и остановилось распространение самого дзэнского движения. Провинциальные обители стали получать указания и духовные наставления непосредственно из Киото и Камакуры.
Следует особо отметить два дзэнских храма, основанные в резиденциях сегунов Йосимицу и Йосимаса, причем не столько в силу их религиозной значимости, сколько вследствие несомненной художественной ценности. Оба храма ассоциируются с именем Мусе, и это несмотря на то, что ко времени их возведения наставника уже не было в живых. Дворец Кинкакудзи («Золотой павильон», 1397 г.), в котором Йосимицу провел последние годы своей жизни, после его смерти стал дзэнским храмом Рокуондзи, но именно Мусе почитается его основателем.
Следуя примеру своего великого предшественника, Йосимаса построил на Восточной горе великолепный дворец Хигасияма-доно, причем несмотря на то, что это было время, когда его имущество подверглось жесточайшему истреблению огнем и мечом. После его смерти в 1490 году дворец был перестроен в храм Дзисёдзи. Фактически первым настоятелем стал монах Суимэй, но опять же в качестве основателя монастыря верующие почитают Мусе. Резиденция Тёгудо, в которую удалился сёгун, посвятив последние годы своей жизни аскетической практике, представляет собой старейшую комнату для чаепития, размером, который впоследствии стал стандартом, в четыре с половиной длины коврика в поперечнике (около десяти квадратных футов). Буквально в двух шагах от этого строения Йосимаса воздвиг двухэтажный «Серебряный павильон» — Гинкакудзи. Дворцовый сад, созданный по проекту Сёами, просуществовал с 1450-го по 1530 год. В нем сочетались песок и вода, деревья и скалы. В то время как в других монастырских садах ощущался дух духовности, садово-дворцовый комплекс Гинкакудзи отличался природной гармонией и представлял собой произведение высокого искусства.
Популяризация учения
Японская аристократия впервые познакомилась с учением дзэн в период Камакура. Строгая дисциплина, отвага и безразличие к смерти — то есть то, что отличало практику дзэн, — соответствовало понятиям класса войнов-самураев. Однако изначально дзэн был открыт и для простых людей. Это подтверждают слова Эйсая: «Иметь в сердце сострадание бодхисаттвы и стать заботливым отцом для всех живых существ». Он набирал себе учеников из даймьё (феодалов) и аристократов, но при этом не отказывал ни одному бедняку, обратившемуся к нему за помощью и наставлением. Его сострадание к простому люду обусловливалось двумя предпосылками: религиозным идеалом бодхисаттвы и государственными соображениями. Религиозный гений Догэна был по своей природе универсален и поэтому взывал к сердцам как богатых, так и бедных. Основная часть его литературных трудов написана по-японски. Среди его последователей было немало мирян, и даже женщин. Китайский наставник школы Риндзай — Лань-цзи Дао-лунь из Кэнсёд-зи — также допускал женщин до религиозной практики и, так как не говорил по-японски, общался с ними через переводчиков.
С началом эпохи Муромачи связи с населением стали более тесными. Провинциальные храмы стали своего рода проводниками учения по всей стране. Наиболее известные дзэнские наставники проповедовали японский стиль (кана-хёго), доступный для понимания неграмотных слоев населения. Благодаря этому аутентичное дзэнское учение без ущерба для основных положений доктрины распространилось повсюду. Метафизическая сущность доктрины по-прежнему оставалась все той же — достижение природы Будды и обретение разума Будды.
Не отличаясь большой оригинальностью, наставники того времени повторяли старые тезисы, давали прежние психологические советы и использовали былую терминологию. В поэзии того времени практически не появляется новых мотивов и не используются новые художественные приемы. Тем более поражают воображение энтузиазм и рвение наставников, которые воспламеняли сердца своих учеников. Однако в процессе исторического развития никогда не удавалось избежать досадных ошибок. Путь популяризации, который становится путем посредственности и упрощения, нередко становится коротким. В конце этого периода многие дзэн-ские наставники стали сочувственно относиться к людским слабостям и перешли ту грань, что отделяет Закон Будды от мирских способов решения человеческих проблем.
В методиках того времени китайские элементы практики отходят на второй план. Отказываясь от привычных парадоксальных утверждений, наставники начинают рассуждать о дзэн как о некой понятийной категории. Они говорят об интеллектуальной ценности учения и дают методические рекомендации. Вольно толкуя доктрину о прямой трансформации сознания, они оставляли место для интерпретации сутр. Мусе, наиболее выдающийся деятель раннего периода Муромачи, искусно облек свое учение в японские одежды и сделал его доступным для всеобщего понимания. В его главной работе — «Мусю-мондё» — сущность дзэн объясняется в форме вопросов и ответов. Так же как и в случае с Догэном, его вера развивалась на основе осознания преходящей сущности всего мирского, что впоследствии дало импульс к духовному озарению.
В книге профессора философии и истории религии Токийского университета анализируются условия возникновения и основные традиции дзэн-буддизма. Подробно рассказано о распространении и методологическом развитии дзэна в Японии, Америке и Европе, о религиозных и философских учениях, а также медитативных практиках буддийских и дзэнских наставников и патриархов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вниманию читателей предлагается первое в своём роде фундаментальное исследование культуры народных дуэлей. Опираясь на богатейший фактологический материал, автор рассматривает традиции поединков на ножах в странах Европы и Америки, окружавшие эти дуэли ритуалы и кодексы чести. Читатель узнает, какое отношение к дуэлям на ножах имеют танго, фламенко и музыка фаду, как финский нож — легендарная «финка» попал в Россию, а также кто и когда создал ему леденящую душу репутацию, как получил свои шрамы Аль Капоне, почему дело Джека Потрошителя вызвало такой резонанс и многое, многое другое.
Книга посвящена исследованию семейных проблем современной Японии. Большое внимание уделяется общей характеристике перемен в семейном быту японцев. Подробно анализируются практика помолвок, условия вступления в брак, а также взаимоотношения мужей и жен в японских семьях. Существенное место в книге занимают проблемы, связанные с воспитанием и образованием детей и духовным разрывом между родителями и детьми, который все более заметно ощущается в современной Японии. Рассматриваются тенденции во взаимоотношениях японцев с престарелыми родителями, с родственниками и соседями.
В монографии изучается культура как смыслополагание человека. Выделяются основные категории — самоосновы этого смыслополагания, которые позволяют увидеть своеобразный и неповторимый мир русского средневекового человека. Книга рассчитана на историков-профессионалов, студентов старших курсов гуманитарных факультетов институтов и университетов, а также на учителей средних специальных заведений и всех, кто специально интересуется культурным прошлым нашей Родины.
Книга посвящена исследованию исторической, литературной и иконографической традициям изображения мусульман в эпоху крестовых походов. В ней выявляются общие для этих традиций знаки инаковости и изучается эволюция представлений о мусульманах в течение XII–XIII вв. Особое внимание уделяется нарративным приемам, с помощью которых средневековые авторы создают образ Другого. Le present livre est consacré à l'analyse des traditions historique, littéraire et iconographique qui ont participé à la formation de l’image des musulmans à l’époque des croisades.
Пьер Видаль-Накэ (род. в 1930 г.) - один из самых крупных французских историков, автор свыше двадцати книг по античной и современной истории. Он стал одним из первых, кто ввел структурный анализ в изучение древнегреческой истории и наглядно показал, что категории воображаемого иногда более весомы, чем иллюзии реальности. `Объект моего исследования, - пишет он, - не миф сам по себе, как часто думают, а миф, находящийся на стыке мышления и общества и, таким образом, помогающий историку их понять и проанализировать`. В качестве центрального объекта исследований историк выбрал проблему перехода во взрослую военную службу афинских и спартанских юношей.
«Палли-палли» переводится с корейского как «Быстро-быстро» или «Давай-давай!», «Поторапливайся!», «Не тормози!», «Come on!». Жители Южной Кореи не только самые активные охотники за трендами, при этом они еще умеют по-настоящему наслаждаться жизнью: получая удовольствие от еды, восхищаясь красотой и… относясь ко всему с иронией. И еще Корея находится в топе стран с самой высокой продолжительностью жизни. Одним словом, у этих ребят, полных бодрости духа и поразительных традиций, есть чему поучиться. Психолог Лилия Илюшина, которая прожила в Южной Корее не один год, не только описывает особенности корейского характера, но и предлагает читателю использовать полезный опыт на практике.