Культура Исландии - [50]
Между тем такое отождествление — это, конечно, чудовищный анахронизм. В древнеисландском языке но было слов, которыми можно было бы выразить понятия «историческая правда» и «художественный вымысел», «историческое произведение» и «художественное произведение», и, следовательно, у тех, кто писал «саги об исландцах», не было этих понятий, которые легко могут быть выражены на любом современном европейском языке, в том числе — исландском. В распоряжении тех, кто писал «саги об исландцах», были только такие значительно более широкие понятия, как «правда» и «вымысел» или «ложь», а также «сага», т. е. любое повествовательное прозаическое произведение, историческое или неисторическое, устное или письменное. Историческая правда и художественный вымысел как явления несомненно существовали в древнеисландской литературе. Но, так как не было таких понятий, те кто писал «саги об исландцах», могли различать в литературе «правду» и «ложь», но не историческую правду и художественный вымысел. Они поэтому должны были принимать неправдоподобный художественный вымысел за «ложь», а правдоподобный художественный вымысел за «правду», и этому способствовало то, что сочинение вообще не было четко отграничено от пересказывания, не было полностью осознанным. Так оно и было в действительности: саги, в которых господствует фантастика, т. е. неправдоподобный художественный вымысел, считались «лживыми сагами», а «саги об исландцах» — произведения, в которых господствует правдоподобный художественный вымысел, — считались правдивыми.
В древнейшем упоминании о «лживых сагах» говорится: «Эту сагу рассказывали королю Сверриру, и он называл такие лживые саги наиболее забавными». Из контекста «Саги о Стурлунгах» ясно, что речь здесь идет об одной из фантастических «саг о древних временах» — «Саге о Хромунде Грипссоне». Но нигде в древнеисландской литературе нет и намека на то, чтобы «саги об исландцах» считались «лживыми». Напротив, известно, что древнеисландские авторы, которые сознательно стремились быть возможно более «правдивыми», пользовались «сагами об исландцах» как надежными источниками. Ими пользовался, например, как известно, Стурла Тордарсон в своей редакции «Книги о заселении страны».
Таким образом, в то время как в поэзии авторы еще в дописьменное время полностью сознавали себя авторами, но распространяли свое творчество только на форму и не позволяли себе художественного вымысла, в прозе, наоборот, авторы позволяли себе художественный вымысел, но принимали правдоподобный художественный вымысел за «правду», другими словами — не осознавали полностью своего авторства. Это положение вещей — очевидное следствие того, что авторство в устной традиции могло стать осознанным только ценой его ограничения формой, ценой отказа от творчества в содержании, т. е. от художественного вымысла.
Реализм «саг об исландцах» — произведений, в которых правдоподобный вымысел принимался за правду, — был как бы «реализмом правды» в отличие от «реализма правдоподобия» романов нового времени, в которых правдоподобный вымысел осознается, по меньшей мере их авторами, как вымысел. Но в древнеисландской литературе «реализму правды» противостоял не «реализм правдоподобия» — его еще вообще не было — и не история как наука — ее, конечно, тоже еще не было, как об этом свидетельствует само древнеисландское слово «сага», в котором значения «история» и «художественное повествование» еще не были разграничены, — а либо явный вымысел и сказочная фантастика «саг о древних временах» и «рыцарских саг», либо проглядывающая кое-где тенденция выдать за правду то, что было в интересах церкви, т. е. зарождающегося государства, считать за правду. В жизнеописании епископа Гудмунда Доброго есть такое наивное проявление этого, так сказать, «государственного реализма»: «…все люди знают, что все то хорошее, что говорится о боге и его святых, — это правда, и поэтому хорошо верить хорошему и плохо верить плохому, хотя бы оно и было правдой…». Такой «государственный реализм» широко распространился в европейской средневековой литературе, и он, конечно, огромный регресс по сравнению с реализмом саг. «Государственный реализм» развивался но мере усиления классового государства, но в Исландии он никогда не получил развития.
«Реализм правды» не случайно развился именно в «сагах об исландцах» — произведениях, в которых рассказывалось о наиболее близком прошлом. В XIII в. еще существовала обильная устная традиция об исландцах века саг, и эти исландцы были ближайшими предками тех, кто писал или слушал «саги об исландцах». В «сагах о древних временах» — произведениях, в которых рассказывалось о гораздо более далеком прошлом, — художественного вымысла настолько больше, что он уже осознавался как «ложь» и саги эти — как «лживые». Характерно, что и в «сагах об исландцах», как только рассказ переходит на события, происходившие до заселения Исландии или далеко от Исландии, вымысла становится явно больше, и даже стиль становится другим: появляются округленные и бессодержательные фразы, общие сентенции, описания. Сага как бы уступает место рыцарскому роману. Характерно также, что, например, в «Саге о Гисли» только та часть подверглась поздней переработке, где речь шла о событиях, происходивших вне Исландии.
