Кукушкины слёзки (сборник) - [7]

И только в субботу, в ту, которую Ляля планировала для знакомства, родители ушли в театр. Ляля приступила к охмурению бабушки.

Всё шло как по маслу пока Ляля не объявила, что жених иностранец.

– Капиталист что ли? – в недоумении взглянула из-под очков бабушка.

– Капиталист, бабушка, но очень хороший!

– Ну, во-первых, хороших капиталистов не бывает, а во-вторых, это может очень навредить твоему папе. Ты это понимаешь себе, девочка моя? – бабушка начала волноваться.

– Бабуля, он из дружественной нам страны!

– Из Болгарии что ли? Так курица не птица, Болгария не заграница! Было бы о чём говорить! – в голосе бабушки послышалось облегчение, смешанное с лёгким разочарованием.

– Бабуля! Он из Франции. В Париже живёт. Богатый…

Глаза бабули сверкнули младым огнём.

– Из Франции? Из Парижа? – в этот момент бабуля напоминала ильфо-петровского дворника: «Барин? Из Парижа!» Боже, Ляля! Так там же буржуи и капиталисты! Тебя ж из комсомола…

– Бабушка, ну что ты как маленькая! Сейчас не те времена!

– Времена, рыбка моя, всегда те! Ну и что он и как? Где вы познакомились? Бабушка подобралась, как пловец для прыжка в воду.

Ляля рассказала свою историю любви бабушке, но про то, насколько близко с женихом она знакома, не обмолвилась, а бабуля не спрашивала, ей это и в голову даже не пришло. Ну полюбила! Ну иностранца! Так там, в этой Франции коммунистическая партия есть. Он вступит в неё, и все от них отвяжутся.

Постепенно Ляля пыталась бабушку подвести к главному. Сказала, что собирается в эти выходные привести его домой. Познакомить с семьёй. Бабушка одобрила. А чего тянуть?

– Дело в том, бабуля, – прокашлялась в кулачок Лялечка, – что Каромо не совсем белый!

– Какой Карома, что за Карома? – бабушка вскинула на Лялю закипающий недоумением глаз.

– Не Карома, бабуля, А Каромо. Так зовут моего жениха. И он не совсем белый.

– А какой он у тебя? Синий что ли? Или полосатый? – хихикнула бабушка.

– Ну, тёмный он бабушка, короче – африканских кровей!

Бабушка осела, как квашня в кадке.

– Негр что ли? Чёрный?! Да ты с ума сошла, лахудра ты такая! Что же ты наделала? Что же теперь будет? Да как же тебя угораздило, Лялька? Паршивка! О! Готэню! Ты представляешь, что ты наделала, дурочка?

Бабушка заплакала, да так горько, что у Ляли всё внутри заморозилось от этого безутешного плача. Даже, когда хоронили дедушку, бабушка так не убивалась.

Она плакала сразу обо всем: о своём раннем вдовстве, о дочери, которая никого не любила в этой жизни кроме себя, об этой дурочке Ляле, которую угораздило влюбиться в чёрти кого!

В сторонке на диванчике плакала Ляля. Когда они наплакались, бабушка вдоволь настучалась костяшками крепко сжатого кулачка по пепельной головке внучки, пришла пора принимать решение.

Бабушка обещала взять щекотливую часть переговоров на себя. Решили ничего в долгий ящик не откладывать и порадовать родителей сразу по приходе из театра.

Из театра родители вернулись в приподнятом настроении, вся семья уселась у электрического самовара чаёвничать. Бабушка расстаралась: вишнёвое варенье, бублики, белый пахучий хлеб, тонко нарезанный сыр со слезой. От искусства бабушка перешла к прозе.

– А Лялька-то наша замуж собралась!

– Мама! Ну что Вы такое говорите? Замуж! Лялька только первый курс окончила. Да и мальчика у неё никакого нет!

– Это ты думаешь, что нет! – бабушка победоносно оглядела маму и папу, – а он даже очень и есть! И не мальчик вовсе, а богатый студент. Между прочим, иностранец! Из Парижа!

– Мама! Ляля! Что за вздор? Из какого Парижа? – мама побледнела. – Француз что ли?

– Так тебе и француз! Размечталась! В Париже не только французы живут!

– А кто? – беспомощно прошептала мама, всем существом своим предчувствуя подвох.

– Негры тоже там живут, во Франции этой! Между прочим, в самом Париже! А шо тут такого? Я не понимаю! У нас дружба народов! Девочка полюбила чернокожего парня. Шо здесь такого? Вы же интеллигентные люди…

– Негр! Из Франции? С пальмы упал и прямо в Париже оказался? Мама! Ты дура! Дура! А эта? Эта!

Мама завыла милицейской сиреной, вскочила, вцепилась Ляле в волосы и начала таскать дочь по квартире, обивая её несчастной головой все косяки!

– Сука! Продажная тварь! Проститутка! Посмотри, посмотри на свою любимую доцю, профессор кислых щей! Мудак восторженный! Я же говорила тебе, что моё сердце чует, что она спуталась с кем-то из этих! Но негр! Под обезьяну чёрную легла ради шмоток! Сучка! Подстилка!

Папе, для того чтобы защитить дочку надо было ударить жену, но он не мог осмелиться и только бегал за ней по маршруту: кухня-косяк, коридор – ещё один косяк.

Но наперерез косякам бросилась бабушка. Она, конечно, дипломатией владела слабо, но опыт коммунальных разборок в ней был заложен смолоду. Она моментально крепким кулачком закатила маме прямо в классический нос. Нос сразу включил краник с кровавой юшкой. Хватка Александры Яковлевны ослабла, и Ляля бросилась в спальню.

Всё её худенькое тело сотрясали рыдания. Она хотела одного: очутиться сейчас в объятьях своего любимого Каромо. Опустить пылающее обидой и болью лицо в его огромные мягкие ладони и забыть этот безобразный скандал как страшный сон!