Кукушка - [197]

— Один! — Яльмар ударил в борт кулаком. — Нет, я этого так не оставлю. Хармен! Хармен, зашиби тебя Мьёльнир! Порох ещё есть?

— Есть, но мало.

— Хватит на один заряд?

— На два хватит.

— Заряжай! Эй, там, на вёслах, навались! Прибавить ходу! Мы должны поспеть туда первыми. Ульф!

— Йе?

— Лево руля! Курс на берег! Эй, на вёслах! Полный ход!

Все сразу поняли, что он затеял. Перед рейдом на палубе кнорра установили орудие — четырёхфунтовую испанскую кулеврину, длинную, как змея. На прочих кораблях она не прижилась — ещё бы: 11 футов ствола плюс лафет — это было почти вдвое длиннее любой сорокавосьмифунтовки. Правда, и стреляла она вчетверо дальше и настолько же точнее, но что могло сделать крохотное ядро? Никто и не думал, что придётся использовать её в бою, установили её так, на всякий случай, чтобы было чем подать сигнал. Яльмар поморщился, но протестовать не стал.

Теперь же Хармен вскинулся и посветлел, будто не был ранен, даже морщины у него на лице разгладились. Он ухмыльнулся, оттолкнул Эдварда, швырнул ему длиннющий банник, а сам распахнул снарядный ящик, подхватил одной рукой ядро, другой — пороховой заряд, и оба бросились на нос корабля.

С берега было трудно понять, что они затевают: орудие стояло в проходе между банок, а ствол был выведен в якорный клюз. С точки зрения испанцев, корабль совершал какие-то странные эволюции, то ли пытаясь высадить десант, то ли выйти обратно в море. Ветер налетал порывами, бортовая качка сменялась килевой, нос корабля поднимался и опускался. Тем не менее канониры в считанные минуты справились с задачей.

— Цельтесь в яму! — скомандовал Яльмар.

— Не учи учёного!

Ударил выстрел. Отдачей кулеврину бросило назад и вбок, лафет сломал две банки, но это был единственный результат. Ядро ушло в песок и выбило фонтанчик. Хармен в ярости сорвал с головы мокрую шляпу с полумесяцем и стукнул кулаком в казённик.

— Так тебя растак! Эдвард! Ядро!

С кровавой головой, в лоскутьях разлохмаченных бинтов, он был страшен.

Второй раз кулеврину зарядили чуть ли не быстрее первого. Отряд испанцев тем временем уже почти достиг раскопа. «Сейчас... сейчас...» — бормотал ван дер Вихте, наводя на цель орудие и наклоняясь к самому лафету. Царило полное молчание, сердца у всех колотились, и даже тяжелораненые приподнялись, чтоб посмотреть, что будет. Старого канонира знали все и нисколько в нём не сомневались; надо было видеть, как он наводит, как целится, как пронизывает борта злодейских кораблей, точно они из коровьего масла, чтобы понять, что он настоящий мастер своего дела.

...Звук второго выстрела почти совпал с ужасным грохотом, от которого, казалось, содрогнулись земля, вода и небеса. Ликующие вопли гёзов, крики раненых испанцев, шум прибоя и вой ветра — всё потонуло в нём. От удара сдетонировали обе мины; во все стороны разлетелись камни, смоляные обручи, щебёнка и куски человеческих тел. Словно чёрные кометы исчертили небо — это разорвавшиеся бочки волокли за собою дымные хвосты. На палубу кнорра посыпался каменный дождь. Рядом с Яльмаром упала чья-то оторванная рука; варяг брезгливо спихнул её за борт носком сапога.

Будто исполинская ладонь подбросила корабль, когда волна пошла от дамбы в море. Корма его погрузилась в воду и вынырнула обратно, обнажив в потоках воды и клочьях пены осиротевшее рулевое весло: Ульф исчез. Яльмар выругался и бросился на корму, отшвыривая всех, кто попадался у него на пути. Схватился за рукоять и налёг на неё, разворачивая корабль. Вовремя: волна уже катилась обратно. Ослабленная и пологая, она тем не менее подхватила кнорр и погнала его к берегу. Дым никак не мог рассеяться, но по всему было видать, что Сваммердам не зря бахвалился: дамбу просто разнесло — взрыв проделал в ней широкий пролом, в который с шумом и грохотом устремилось море. Запруда не выдерживала натиска: вода бурлила, склоны рушились, мутный поток уносил в низины песок и камни. Земляное масло растеклось повсюду, берега пылали.

Течение увлекало скорлупку корабля, мореходы исходили потом и руганью, но по большому счёту грести было бесполезно — можно было только попытаться удержать корабль на ровном киле. «Пушку за борт!» — скомандовал Яльмар, и орудие тотчас утопили. Через несколько минут кнорр вонзился в пролив, и гёзы, как эллинские герои, оказались между Сциллой и Харибдой, роль которых взяли на себя испанцы и огонь. Как ни мала была осадка норманнского корабля, образовавшийся канал был слишком мелок для него, и дно скребнуло по камням. Другой корабль непременно опрокинулся бы, кнорр же просто сел на мель. Вёсла слева упёрлись в стену, размаха не было. «Эх, жаль, не драккар!» — с сожалением бросил Яльмар и выхватил топор.

Борт оказался вровень с берегом, и уцелевшие испанцы набросились на гёзов, как изголодавшиеся волки. Даже после взрыва их осталось больше полусотни, и ярости их не было предела: «Бей! Бей! Испания и король!» — кричали они. «Один ог Фригг!» — взревели норманны в ответ и рванули на берег. Завязалась стычка. Стрелки с обрыва дали залп (половина из них при этом кувырком полетела на землю от отдачи), отбросили аркебузы, выхватили палаши и ринулись в атаку, расплёскивая воду, кровь и лужи жидкого огня. Палуба в мгновение ока покрылась отрубленными руками и ногами. Всё смешалось — бой шёл то на судне, то на берегу. Численное превосходство было за испанцами, но и гёзам было нечего терять. Левый борт корабля загорелся, огонь раздуло ветром, и тушить его было некому. Появился крен, люди оступались и падали на скользкой палубе. Топоры варягов и мечи фламандцев проделали в рядах испанцев бреши, но и команда сильно поредела; кнорр стал легче, прибой мало-помалу подталкивал его вперёд. Яльмар целиком отдался горячке боя и не успел заметить, как его корабль завис над обрывом, замер на мгновение — а потом рухнул вниз.