Кукушата Мидвича - [50]

— Я надеюсь, однако, что вы уловили ход моей мысли, — завершил он.

— А если ваши предположения окажутся несостоятельными? — спросил я.

— Не знаю. Но я не хочу принимать плохую теорию только потому, что нет лучшей. Из-за этого я и занимаюсь собственными изысканиями. Так вот, я не вижу чего-то шокирующего и непонятного в появлении Детей. Более того, я приравниваю это к появлению на сцене любой другой человеческой расы. Все они явились уже готовенькими и без четко прослеживаемой линии развития.

Такой вывод был совсем на Зеллаби не похож. И я предположил, что у него имеется собственная теория.

— Нет, — Зеллаби покачал головой и скромно добавил: — каждый человек обязан шевелить мозгами. Правда, иногда этот процесс не очень приятен. Для рационалиста типа меня очень неприятно думать, что на Земле существуют силы отнюдь не внешние, которые управляют ею. Иногда я воспринимаю наш мир этаким полигоном, местом для опытов. А почему бы и нет? Некто или нечто подбрасывает новый фактор «X» и смотрит, что из этого получится. Смешно вообразить, как Создатель наблюдает с лупой за созданием, оправдывающем его надежды, как вы считаете? Так сказать, определить насколько удачную модель он сотворил и насколько удачно эта модель превращает жизнь других моделей в ад. А? Я же говорил, что иногда способность мыслить может быть неприятной.

— Скажу вам, как мужчина мужчине: вы слишком много говорите и, при этом, несете много чепухи, хотя и стараетесь, чтобы все выглядело наполненным смыслом. Несколько неудобно для слушателя.

Зеллаби обиделся. — Мой дорогой друг, я всегда стараюсь говорить со смыслом. Такой вот у меня недостаток. А вам следует отличать форму и содержание.

— Мне лишь интересно узнать, есть ли у вас своя теория вместо отмененной вами теории эволюции?

— Вам, видать, не понравилось мое размышление о Творце. И мне оно, поверьте, не нравится. Но у этой посылки есть одно существенное достоинство — она не приемлема настолько, насколько приемлемо любое другое религиозное предположение. В слове «Творец» я совсем не обязательно подразумеваю некоего отдельно взятого индивидуума, реально метафизирующего абстракции… Скорее это будет некая группа. Мне даже кажется, что если какой-нибудь коллектив наших биологов и генетиков получил бы в свое распоряжение отдельный остров для исследований, они бы с величайшим интересом принялись экспериментировать с инстинктами самой Природы. Ну, а чем же еще, как не таким островом, является наша планета. Хотя, собственно, эти мои размышления отнюдь не теория.

Мы вышли на дорогу, ведущую в Онили. На подходе к городку со стороны Фермы показалась одинокая задумчивая фигура. Зеллаби окликнул, и Бернард остановился, отвлекшись от дум.

— У вас вид, будто доктор Торренс ничем вас не утешил, — сказал Зеллаби, когда мы приблизились к полковнику.

— Я до него не дошёл, — ответил Бернард. — Дa теперь и нет нужды его беспокоить. Я поговорил с парой ваших Деток.

— С парой? — спросил Зеллаби. — Их всего двое…

— Ладно, ладно, принимаю вашу поправку. Я говорил со всеми Детьми. Но, должен сказать, в их разговорном стиле прослеживается влияние Зеллаби.

Зеллаби довольно ухмыльнулся:

— Приятно знать, что имеешь образовательное влияние. Ну, и как вы поговорили?

— Если это можно назвать разговором, — сказал Бернард. — Меня проинформировали, так сказать. Я получил инструкции по передаче ультиматума.

— Вот так так, — присвистнул Зеллаби. — И кому?

— У меня нет особой уверенности, но, очевидно, кому-то, кто способен снабдить их воздушным транспортом.

Брови Зеллаби полезли вверх:

— Куда?

— Они не сказали. Но, и так ясно, что куда-нибудь, где их не будут беспокоить.

И он вкратце пересказал свою беседу с Детьми.

— В общем, все сводится к одному, — резюмировал Бернард. — Их присутствие здесь — вызов властям, от которого уже нельзя уклоняться. Фактор их существования нельзя игнорировать. Однако, любое правительство, которое попытается иметь с ними дело и, в результате, потерпит фиаско, навлечет на себя огромные политические неприятности.

— Угу, — проворчал Зеллаби. — У Детей появилась настоятельная потребность в выживании. Чтобы потом доминировать в этом мире.

— В интересах обеих наших политических партий снабдить-таки Детей средствами, чтобы они покинули страну.

— То есть — подыграть Детям, — добавил Зеллаби и погрузился в размышления.

— С их точки зрения это довольно рискованное предприятие, — сказал я. — Они ведь собираются лететь одним самолетом?

— О-о, — протянул Бернард. — Они все предусмотрели, приняли во внимание массу деталей и рассчитывают на несколько самолётов.

— Хм. Я вам не завидую в этом деле, — сказал я. — Трудно же вам будет передавать ультиматум.

— Ультиматум может и не совсем подходящее слово, — Бернард покачал головой. — Я бы назвал это требованиями. Я сказал им, что на их требования никто из властей не обратит внимания. Мне сказали, что если я не смогу сам доставить их послание, то они тогда пошлют кого-то вместе со мной для второй попытки.

— Будьте осторожны. И не забывайте, что стало с констеблем. А почему они не хотят сами пройтись по государственной лестнице? С их-то способностями.