Кукушата Мидвича - [48]

— Мы могли заставить его разбиться вместе с экипажем, — сказал девочка.

— Уверен, что могли. В таком случае, мы должны поблагодарить вас за то, что вы этого не сделали. Но, если честно, возврат выглядел бы эффективнее. К чему столь грубые методы?

— Большее впечатление. Нам бы пришлось слишком часто возвращать самолеты, прежде чем кто-нибудь сообразил, что это наших рук дело. Потеря же самолетов сразу расставит всё по своим местам, — сказал мальчик.

— Так, понятно. То же имелось ввиду в конфликте той ночью. Простая переориентация толпы не дала бы желаемых результатов. Стало быть, послужила бы недостаточным предупреждением, — констатировал Бернард.

— Вы и впрямь считаете, что ваш вариант подействовал бы? — поинтересовался мальчик.

— Все зависит от того, как это сделано. Нет никаких сомнений, что совсем не обязательно было заставлять людей избивать друг друга, тем более до смерти. Не переусердствуйте, когда вызываете гнев и ненависть.

— И страх тоже, — заметил мальчик.

— Вы что, хотите внушить людям страх?

— Пусть не пристают к нам. Как бы мы себя ни вели, рано или поздно вы постараетесь избавиться от нас, попросту уничтожив. Мы укрепим свои позиции, если перехватим инициативу.

Мальчик говорил совершенно невозмутимо, ровным голосом. Но его слова острыми иглами вонзились полковнику в мозг. Бернард старался воспринимать сказанное, как речь взрослого человека, не забывая при этом, что перед ним девятилетний мальчишка, хоть и выглядевший на все шестнадцать. Его ошеломило такое несоответствие. Он мысленно содрогнулся. В памяти всплыла сцена с констеблем. То же ужасное сочетание детской внешности и неумолимой значимости произносимых слов.

— Это ты, Эрвин? — спросил Бернард.

— Нет, — ответил мальчик. — Иногда я — Джозеф. Но сейчас я просто один из Нас. Вам не нужно Нас бояться. Побеседуем?

Бернард присел на лавочку рядом с Детьми и как можно спокойнее начал:

— Желание убить вас — самонадеянное желание. Но если ваше поведение не изменится, вас будут ненавидеть все больше и в конце концов начнут обороняться сами. Неужто вы так нас ненавидите? А если нет, почему бы нам не прийти к какому-нибудь соглашению?

Бернард посмотрел на Детей в слабой надежде перевести разговор в детское русло. Но следующие слова мальчика развеяли ее.

— Вы все еще рассматриваете наши взаимоотношения в старом ключе. Никакой ненависти, никакой симпатии. По этому поводу можно долго полемизировать, но нашего с вами конфликта этим не разрешить. А ненависть?.. Что ж, между нами стоит биологический барьер. А вы не можете сейчас позволить себе расправиться с нами, так как уже осознаете, что в этом случае с вами будет попросту покончено. Что касается соглашения, о котором вы упомянули, то это политическая необходимость. И здесь потребуется участие ваших высших кругов власти. Хотя мы думаем, что кое-кто из ваших лидеров уже подумывал, а не последовать ли русскому примеру.

— Так, о русских вы тоже знаете.

— Естественно. Пока в Гежинске все было спокойно, у нас не было забот. Но вот Детей там уничтожили и баланс оказался нарушенным. Русские поняли, что мы представляем для них потенциальную опасность и что биологическая и политическая необходимости совпадают и уничтожили нас. Эскимосы сделали то же самое, но их побудил к этому примитивный инстинкт. Но результат один и тот же. Для вас здесь такой выход представляется несколько менее приемлемым. Вы верите, что государство призвано служить человеку и тревожитесь от того, что вынуждены признать такое право и за нами. Момент нашего первого страха и смятения прошел. Мы серьезно испугались, узнав о действиях русских против Нас. Вы тоже могли быстренько организовать что-то подобное здесь. Но вы решили, что сможете избежать хлопот с нами. Теперь же пострадавшие от ночного побоища лежат в трейнском госпитале и уже наверняка поведали о Нас другим людям. Шанс для вас организовать какой-нибудь «несчастный случай» сведен на нет. Ну, и что вы намерены предпринять сейчас, чтобы обезвредить нас?

Бернард покачал головой.

— У нас цивилизованная страна и она известна своей способностью находить компромиссы. История учит нас терпеливому отношению к меньшинствам.

— Дело не в цивилизованности, — вступила в разговор девочка. — Если дать нам возможность жить дальше, мы станем доминировать. Неужели вы согласитесь сместиться на вторые роли? Плюс политическая проблема: может ли государство позволить себе мириться с существованием могущественной группы людей, меньшинством, как вы выразились, способной держать его под контролем? Ясное дело — нет! Стало быть, последуют какие-то действия. Мы находимся в безопасности, пока вы об этом твердите. Но кто-то попримитивней обязательно захочет нас уничтожить. Священники забеспокоятся об этической стороне дела. Ваше правительство неохотно будет идти на радикальные меры. В итоге, оппозиция увидит свой шанс поменять правительство и бросится защищать нас, обиженное меньшинство. Их лидеры будут искренне негодовать и требовать для нас равных прав, сочувствия. Потом кому-то взбредет в голову, что мы действительно серьезная проблема. И, чтобы одержать над нами верх, они сменят свою сердечность на холодную настороженность. Были доброжелатели, и вот их уже нет.