Кукук - [2]

К чёрту эту жизнь! Всё, приехали!

Топал-топал да притопал.

Думаю о том, что когда-же-когда-же мне станет страшно и придётся преодолевать в себе эту свою телесную трусость. Буду смотреть на неё со стороны. Это я теперь умею, научился-таки. И на этот раз сделаю всё так, как то было заранее решено… А решился я ещё тогда, более двух лет назад, когда Таня в письменном виде попросила меня уйти из семьи. Всё, что произошло вслед за этим, стало лишь отложенным на потом. Были надежды. Теперь их больше не осталось. Я уже готов. Я уже многажды планировал свой уход из жизни. Каждый раз, когда мне от этих образов становилось не по себе, я перечитывал текст из «Хагакуре»:

«Meditation on inevitable death should be performed daily. Every day when one's body and mind are at peace, one should meditate upon being ripped apart by arrows, rifles, spears and swords, being carried away by surging waves, being thrown into the midst of a great fire, being struck by lightning, being shaken to death by a great earthquake, falling from thousand-foot cliffs…»[1]

Моя смерть стояла в конце этого списка. Это падение я сотни раз переживал во сне. Знал его наизусть. После этого заклинания страх исчезал. Пафос был мне в помощь. Я тренировал себя таким образом. Каждый раз пугался всё реже и реже. И в эти дни был к этому безобразию полностью подготовлен.

Акрам потом скажет, что ожидал от меня непременно какой-то неординарной смерти — типа харакири, т. к. его друг иначе бы не смог. Хм… Я, собственно, хотел это сделать так, чтобы меня не нашли… Я не хотел того, чтобы у меня была могила. Я хотел испариться. Пропал — это не так больно для моих близких, как если бы — вот умер, распишитесь… С дырявой надеждой жить легче, чем с убедительным фактом. Не с каждым фактом можно примириться. С надеждой всё куда проще.

Я шёл прочь от дома. Так получилось — по-прямой. Ждал впрыска понятной трусости в организме. Но всё оказалось иначе. Я просто вздохнул с облегчением. Стало легко. При этом мимо пролетела надежда — Таня догоняет меня на велике. Я оборачиваюсь. Никого нет. Всё.

Так даже лучше. Много лучше. Нет больше ни лжи, ни обмана. Точка-кочка.

Прочь-прочь от всего того, что окончательно перестало быть моим. Любовь, дети, родители, друзья… Смерть надеждам — смерть телу. Действие магнита, тянущего к жизни больше не действует. Поворачиваю за угол, иду в направлении Бентеберг.[2] Нужно уйти как можно дальше, туда в лес, в горы, настолько, насколько хватит сил, и сегодня-завтра обязательно найти себе ту thousand-foot cliff, спрыгнуть…

Захват

Чувствую притормаживающий рядом автомобиль. Поворачиваю голову на его шум.

Полиция.

Надо же, как неожиданно!

Полицейский-водитель: Hallo! Sind Sie Herr Josef?!.[3]

Догадываюсь, что это обещанная Таней полиция.

Я (равнодушно мотая головой): Nein.[4]

Полицейский: Sind Sie sicher?!.[5]

Я: Ja. Mein Name ist Jew-sej-jew…[6]

Дальше все, что будет говориться по-немецки, я записываю в переводе.

Полицейский: Вы уверены, что Вы не господин Йозеф?

Я утвердительно качаю головой.

Полицейский догадывается по моему внешнему виду, что я именно тот, кого они ищут.

Он (выходя из машины): Ваша жена обеспокоена Вашим состоянием…

Я молчу.

Из машины также выходит женщина-полицейский и преграждает мне путь с той стороны, в которую я направлялся. За моей спиной — стена из кустарника, впереди — машина, по бокам — полицейские. Я в западне.

Мужчина женщине вполголоса: Да, это он.

Она связывается с кем-то по рации и сообщает о том, что меня нашли.

Они вежливо и одновременно просят меня предъявить аусвайс.[7]

Кстати, по странному совпадению, я взял его с собой таки для полиции. Подумал ранее, будучи ещё в квартире, что, а вдруг, они меня ночью где-нибудь остановят… Отчего-то возникла такая мысль…

Ватными руками достаю аусвайс из нагрудного кармана и не знаю, кому из двоих его отдать. Протягиваю мужчине, а надо было женщине. Она забирает его у меня и возвращается в машину. Я думаю о том, что сейчас бы вот рвануть прочь. Там вон — через сотню метров — уже видна тропка, по которой машина не проедет. Не побегут же они за мной. Или побегут?

Полицейский: Ваша жена позвонила нам… Что Вы собирались делать?..

Я: Хочу покончить с собой…

Он явно удивлён моей откровенностью. Второй вопрос следует с заметным запозданием.

Полицейский: Каким образом?

Я: Каким-нибудь.

Далее идут бесконечные расспросы — почему да зачем. Глупо играть в молчанку, и я отвечаю на вопросы — честно и прямо.

Полицейский: Вы поссорились?

Я: Нет. Мы расстались мирно.

Он: Вы её били?

Я (удивляясь вопросу): Нет…

Никогда не бил.

К нам подходят два мальчугана. Им интересно: полиция, задержанный, что-то случилось…

Полицейский: Валите отсюда!

Они, молча, смотрят на него.

Полицейский пытается их прогнать.

Всё это время женщина ведёт переговоры по рации, считывая мою информацию с аусвайса. Мне уже ясно, что просто так они меня не отпустят. Немного стыдно за то, что так глупо попался. Почему не пошёл другим путём? Тогда бы меня уже не нашли, ушёл бы «огородами» в лес. Жаль, не догадался. Не знал, что полиция так оперативна. Да я о полиции и не подумал. Забыл о ней тут же, как помахал Тане. Мысли даже не мелькнуло, что меня вычислят. Просто дышал этим своим предсмертным воздухом и топал.