Кукольный загробный мир - [70]

Вот и сейчас она старательно принялась переплетать соломинки между собой — нежно, заботливо, даже что-то там напевая веселое. Часа через два получился пузатый соломенный лилипут с метелочками-руками, метелочками-ногами, плетеным туловищем и головой. К лицу она прикрепила две пуговицы (это глаза) и булавку вместо носа. Ртом заниматься не стала — все равно маленький чучеленок не умеет разговаривать. Так ей казалось. Ростом лилипут получился чуть выше пояса, в меру приличный, в меру симпатичный. Потом Лефа все же на минутку глянула в зеркало и подмигнула своему отражению. Она была бескомпромиссной шатенкой, в отличие от Винцелы, никогда не красила волосы, а аккуратно заплетала их в косички, уложенные спиралями, ведь это ее особая гордость.

Чучеленок выбежал на улицу, подпрыгивая на своих ногах-метелочках. Девчонки тут же окружили его, принялись гладить, он же едва уворачивался от их навязчивых ласк.

— И как мы его назовем? — спросила Таурья. — Может, Вязаный?

— Или Плетеный, — предложила Клэйнис, но потом разочарованно покачала головой. — Нет, уж как-то незатейливо.

— Соломенное Недоразумение, — подсказал стоящий рядом Ингустин. — А что, затейливо, как вы хотели.

Чучеленок попрыгал на одном месте и начал учиться ходить: спотыкался, падал в траву, но настойчиво поднимался, осваивая мудреную технику движений. Его сиреневые пуговицы-глаза зыркали по сторонам, все внимательно изучали, а горбатый нос-булавка придавал солидность облику. Вот над его головой пропорхала цветастая бабочка, и он долго провожал ее взглядом, не понимая, друг то или враг.

— Он такой милый! — Таурья погладила его по голове и елейно вздохнула, потом со стороны пришел знакомый всем звук:

— Р-рррр…

Появился кошастый, он воинственно настроил хвост трубой, пошевелил усами и приподнял лапу, выпуская когти.

— Лео, не вздумай!

Соломенный лилипут совершил пару прыжков в сторону, а Лео, чувствуя свое полное превосходство, спокойно подошел, приминая лапами траву, и долго обнюхивал не ведомое ранее создание. Чучеленок вдруг сорвался и побежал, кошастый же на рефлексах кинулся за ним…

* * *

Ханниол, Фалиил и Раюл возвращались назад с блаженным чувством выполненного долга. А как преобразился мир после того, как течение времени снова вернулась в эти края! Фалиилу, правда, пришлось повторно миновать Недорисованную крепость, но с ней уже никаких проблем не возникло. Звездочет сообщил по воздушной связи, каким образом убрать все подсказки и вновь сделать крепость неприступной. Это было важно, так как всякие любители приключений могли пробраться к музыканту и набедокурить там, даже без заведомо злых намерений. Вход к механизму Тензора оказался снова заперт, а Карусель зеркал хаотично расстроена: чьи-то шальные отражения, если и вздумают поотражаться в местных зеркалах — вреда от них окажется не более, чем от легкого, озабоченного собственным ничтожеством, ветерка.

На обратном пути всюду уже шумела листва да качались, скрипя от тяжести небес, высокорослые деревья. Звуки вернулись, краски ожили… Время от времени слух будоражило веселое хлопанье крыльев, птицы и здесь были полностью сделаны из бумаги. Они пытались привлечь к себе внимание путников, выделывая в воздухе акробатические чудеса, изящные пируэты, а порой пролетая так низко к земле, точно подразнивали: попробуй-ка, поймай меня! Иногда по дороге встречались небольшие селения, в которых незнакомые куклы, как ни в чем не бывало, занимались своими делами, некоторые из них приветливо махали руками, где-то даже завязывался интересный разговор. Вот в чем странность: Ханниол неоднократно спрашивал у них, знают ли они что-нибудь про нищего Нуна или правителя Раветиля? Все изумленно жали плечами, говоря, что впервые слышат такие имена.

— Ну, а город Хиндамол хотя бы вам знаком, это ж вроде как столица? — обратился Хан к одному коротышке в смешных широких штанах на подтяжках и остроконечной шляпе. — Возможно, я неправильно произношу: Хандамол или Хиндимол… как-то так. Мы о нем в легенде читали.

Коротышка выразил искреннее непонимание сути древних легенд.

— Наверное, он просто очень далеко… — Хан попытался самостоятельно объяснить нелепость ситуации и продолжил путь. Зайдя в очередную чащу леса, он подумал, не повредилась ли у местных жителей память от столь долгого отсутствия времени?

Свидетелем самого грандиозного зрелища вновь оказался Раюл. Тот водопад, по струям которого он так изобретательно спустился вниз, теперь шипел и пенился перед его глазами. Грохот стоял неимоверный. Огромные массы воды, удрученные своим существованием, отчаянно падали с большой высоты вниз, чтобы покончить жизнь самоубийством, но тут же воскресали водами новой реки, которая фыркала очаровательными фонтанами брызг. Поверхность земли здесь давала сильный излом, что тянулся далеко на восток и запад. Взобраться по отвесной каменной стене никак нельзя, так что Раюлу пришлось совершать огромный крюк в своем путешествии, прежде чем высота стены стала сопоставима с его ростом и его физическими возможностями.

Назад возвращались все, кроме Хариами…

Хара очень долго стоял под скалой, обливаясь фиолетовым светом и глядя на головокружительный монолит свечи: она находилась сразу за скалами, пронзая острием пламени мифическое безымянное пространство. Он еще сомневался. Он еще колебался и напряженно о чем-то думал. Механический музыкант не обращал на гостя ни малейшего внимания, виртуозно перебирая струны арфы, суставы его пальцев последовательно сгибались, рождая волны мелодии. В мелодии присутствовали приливы и отливы, вершины нарастающего темпа и внезапные впадины, где ноты становились медленными и тягучими. Казалось, музыкант дышит своей музыкой вместо воздуха. А Хариами достал ракушку: