— Ну… розыгрыши обычно устраивают с целью всеобщего веселья, а тут даже погрустить не над чем. Слушайте, давайте ее попробуем еще раз подже…
— Глядите, здесь, в самом начале, какая-то надпись! — это первой заметила Винцела и спешно, почти скороговоркой, поделилась своим открытием. Действительно, на отвороте обложки в верхнем углу мелким почерком было написано…
Ингустин принялся выразительно читать:
— «Знайте, в этой книге вырвана всякая страница с цифрой 9 и спрятана в пределах Сингулярности. Если вы отыщите все страницы и соберете книгу полностью, тогда написанное в ней откроется вашему взору»… — он немного помолчал и от себя счел нужным добавить: — Вот и все! Интересно было?
— Ага, нам предлагают поиграть!
— Да кто предлагает? Кроме нас самих никто этого написать не мог! И чернила… как будто свежие.
— Это не я, точно!
— И не я, могу поклясться!
— А мне бы такую глупость никогда и в голову не надуло.
Куклы принялись спорить между собой, пока голос Авилекса не заставил всех примолкнуть:
— Объясните мне только одно: как ваш шутник умудрился уберечь книгу от огня? Гимземин? Да зачем ему это нужно? Вы же знаете, ему плевать на нас на всех. — Звездочет закрыл глаза, возможно, от усталости, и погрузился во мрак собственных век. Так он умел отдыхать, находясь в эпицентре любых бурных событий.
Ингустин тем временем еще раз пролистал книгу и убедился, что загадочный автор послания хотя бы в одном не обманул: листы с номерами страниц 9/10, 19/20, 29/30… и т. д. были кем-то добросовестно вырваны. Отсутствовала также и последняя страница под номером 99. А куклы все продолжали свою оживленную дискуссию, перекрикивая друг друга:
— Пусть проказник честно признается, он будет прощен.
— За что прощать? За невинную шутку?
— А почерк чей?
— Он, кстати, довольно красивый — каллиграфический. Наверняка какая-нибудь девчонка писала.
Винцела хлопнула в ладоши, молитвенно сложив их вместе:
— Ох! Уж я-то точно придумала бы что-нибудь пооригинальней. К примеру, написала бы, что каждый мальчишка с камнем на шее должен пробежать сто кругов вокруг Восемнадцатиугольника, и тогда в жизни его ждет вечное счастье. Вот посмеялись бы, правда?
В знак девичьей солидарности Анфиона радостно закивала головой, и только разгневанная Гемма совсем не разделяла это мнение:
— То, что меня десять минут назад чуть было не сожгли живьем, уже похоже никого не волнует! Хмм!
В подобных прениях чаще всего случалось так, что слово Авилекса было решающим. Он открыл глаза, уж в который раз потревожил непоседливую шляпу и медленно, почти по слогам произнес:
— Друзья, давайте сделаем так: каждый поищет в своей хижине и вокруг нее эти загадочные утерянные листы. Может, они где-то в лесу, у озера или среди цветов… я лично беру на себя обязанность пересмотреть всю библиотеку. И если кто-нибудь найдет хотя бы одну из пустых страниц, тогда дальнейший разговор будет иметь какой-то резон. А криками в пустой воздух смыслом мы его все равно не наполним.
Последняя фраза оказалась самой разумной из сотни, прозвучавших прежде. И опустившаяся на поляну миротворческая тишина являлась лучшим тому доказательством.
* * *
Веселый час, наступивший сразу после ароматного, прошел скомкано, нервозно и уж точно без присущего ему веселья. Играть никто не хотел, все бурно обсуждали последние события и всякие свои эмоции сопровождали частыми взмахами рук. Некоторые уже ринулись на поиски сакральных страниц, а очевидный вопрос, — если никто не находил их раньше, столь долгое время, откуда бы им взяться теперь? — так и остался без ответа. Разноцветный горизонт волнообразно озарялся оттенками повседневного бытия. Глаз уже давно привык к тому, что на западе, вплоть до краев земли, огромная часть неба отдавала голубизной, ведь там горела Голубая свеча, и все это выглядело, как будто за непреодолимыми скалами когда-то взорвался бочонок с ультрамариновой краской. Взрыв словно застыл во времени, а теперь каждый день нам снова и снова показывают, как это было замечательно. Если сместить взор в сторону юга, небосвод сначала постепенно бледнел, а потом все больше обретал розовый оттенок. У самого края Розовой свечи, особенно там, где ее пламя, густота и напыщенность любимого девчонками цвета достигала максимума, и от этого приторно рябило в глазах. Если очень долго туда смотреть, то розовые чертята на какое-то время поселялись в глазах, и потом уже куда ни глянь — они не исчезали. Восток был полностью фиолетовым. По логике повествования только слабоумный может задать вопрос: почему? Да потому что Фиолетовая свеча тому причиной! Желтый цветок севера вместе с породившей его Желтой свечой великолепно вписывался в общее полотно мироустройства. Отсюда, с поляны, свечи смотрелись небольшими восковыми статуэтками — этакими маленькими столбиками с мерцающими капителями пламени, на самом же деле они были исполински-огромными и все четыре находились далеко-далеко, за непреодолимыми скалами. Цвета соперничали между собой за ресурсы пространства, но получалось так, что ближе к центру мира все они смешивались, интерферировали и порождали привычный нашему глазу белый свет.
