Кукольный загробный мир - [66]

— Не понимаю, почему нам угрожает опасность? С какой стати? — спросил Исмирал. Дико прозвучит, но он больше сожалел не о чьей-то вероятной гибели, а о своей новой недостроенной ракете. Ее остов, едва получив крепкое деревянное основание, уже возвышался над крышами низкорослых хижин.

Астемида нервно дергала себя за косу и смотрела на север в сторону Желтой свечи. Ее трепыхающийся язычок пламени словно прощался навсегда. Леафани опустила голову, не зная, что сказать. Остальные тоже молчали. Гемма впервые поглядела на свое серое пятно под ногами с абсолютным равнодушием. Кошастый еще некоторое время пытался всем приподнять настроение, кусаясь и царапая одежду, но и он вскоре поддался общей тревоге. Хвост, увенчанный лохматой кисточкой, грустно прижался к траве.

— Туман абстракций разогревается энергетически, скоро начнет рваться ткань пространства. — Звездочет с такой силой ударил себя по лбу, что послышался легкий треск пластмассы. — Один я во всем виноват!

Тут он сорвался с места, забежал в свое жилище и принялся что-то спешно писать на бумаге. Наконечник пера только и успевал окунаться в склянку с чернилами, преобразуя их вязкое естество в небрежные строчки.

— Ты… чего?.. — с опаской спросил подошедший Исмирал, так как со стороны эти странные действия слабо согласовывались со здравым поведением.

— Не мешайте мне!! — неожиданно зло крикнул Авилекс. — Уйдите все!!

Ингустин решил покинуть поляну и спешно направился в сторону юга, через лес прямо к туману абстракций. Да… Авилекс, кажется, прав: такого еще не наблюдалось. Прямо посреди дня туман начал светиться, внутри него что-то искрилось, и какой-то вездесущий гул, не имеющий определенного источника, прессовал слух. Штрихи, коих раньше увидеть было великой редкостью, сейчас возникали чуть ли не ежесекундно. Внутри тумана то там, то здесь появлялось все, что только может взбрести в беспокойную голову: незнакомые лица, кривые и ломаные линии, стулья, ножки от стульев, пятна, кляксы, квадраты, треугольники, облики невиданных зверей, даже целые куклы или их варварски оторванные конечности. Не исключено, в нем возможно когда-то увидеть себя самого. Порой казалось, этот туман воплощает собой хаос неполноценных идей, спонтанно возникающих в чьей-то больной фантазии. В один шальной миг Ингустин заметил, что оттуда выбежало Нечто змееподобное со множеством коротких ножек, покривлялось несколько капля-секунд, а после неведомая сила затянула Нечто обратно. Оно словно растворилось там, чтобы из его естества возникли другие, еще более нелепые абстракции.

Настроение у Ингустина все ухудшалось и ухудшалось. Он медленно двинулся назад к Восемнадцатиугольнику…

Авилекс тем временем исписал уже несколько листов: они, чуть загнутые от чернильной влаги, небрежно складывались в угол стола. Так как дверь в его хижину оставалась открытой, Риатта стояла неподалеку и преданно наблюдала за всеми его действиями. Наверняка звездочет занимается чем-то очень важным. Остальные куклы перешептывались, настороженно смотря в ту же сторону.

— Мы должны прямо сейчас разучить и поставить одну пьесу! — с этими словами Авилекс выбежал на поляну. Его вообще редко видели куда-либо бегущим: степенная неторопливая походка была таким же его свойством, как прилагающиеся к телу аксессуары — шляпа с высокой тульей да изящный кардиган с четырьмя вместительными карманами.

Исмирал непонимающе развел руками:

— А… про грозящую гибель, это все шутка? Настало время веселиться и давать…

— Прошу, не тяните время! Не спрашивайте ни о чем! Так надо! — звездочет принялся спешно перетасовывать листы сценария. — Итак, девять участников. Пьеса рассказывает про великанов, заблудившихся в роще из пяти деревьев. Их имена: Синнол, Оуэрз, Тримм, Хаталис — это мальчики, Раелла, Лисиндра, Хаонэй, Ийя, Хлим — это девочки. Давайте с них и начнем: Раеллу сыграет Астемида, Лисиндру — Леафани, Хаонэй — Гемма, Ийя — Таурья, а Хлим… Риатта, возьмешься?

Та спешно кивнула и захлопала глазами.

— Далее мальчики: вас четверо и ролей четверо, разберетесь сами. Только Эльрамусу, самому забывчивому нашему другу, пусть достанется роль Оуэрза: в ней всего пару реплик. Понятно? И еще: остальные, кто не участвует, вместе со мной займутся приготовлением декораций.

Исмирал все никак не успокаивался, недоуменно мотал головой, делал руками замысловатые пассы, потом осмелился спросить:

— Ави, извини за грубость, ты сейчас вообще в своем уме?

— Умоляю, не спорьте со мной! Поверьте, так надо! Все вопросы потом! Потом!

Девчонки уже принялись зубрить свои реплики, сгруппировавшись над листками. Гул с горизонтов постепенно нарастал, пламя четырех свечей, казалось, стало трепыхаться более нервно, чем обычно. Все это выглядело очень странно. Эмоция тревоги незримо носилась по воздуху, как эхо более сильного чувства, именуемого паническим страхом.

Наконец декорации были приготовлены, а актеры пышно разодеты: словно все великаны носят богатые многослойные юбки да вычурные камзолы. На сцене священной Ротонды началось представление: сначала в нем шла скучнейшая история жизни великанов в каком-то селе. Дома оказались для них столь малы, что они вынуждены были спать в них, вывалив на улицу руки из распахнутых окон, а ноги из открытых дверей. Построить себе нормальные жилища, по их размеру, они не могли, так как никто не умел обращаться с топором, а их плотник, некто Сиоз, когда-то ушел в лес и не вернулся. И вот, всем скопом они решили пойти его поискать, в результате чего сами заблудились. Ближе к концу сюжет пьесы вообще забуксовал…