Куклы - [24]

— Он очень устает и, как поест, сразу засыпает. Не тревожь его, отец.

Все же она однажды решила серьезно поговорить с Долу.

— Брат, подумал бы, как ты себя ведешь, — начала она.

— А тебе-то что? — усмехнулся он.

— Взял бы себя в руки, ведь в доме есть нечего!

Долу, прищурившись, взглянул на сестру:

— Заткнись. Ты женщина, а я мужчина и не обязан отчитываться перед тобой. Ну, я пошел.

Нилима закусила губу, чтобы не заплакать в голос.

Однажды в получку Долу разошелся сильнее обычного. В тот день Нилима ожидала брата до самой ночи. Сидя с коптилкой, она различала за окном монотонные голоса нищих, выпрашивающих подаяние. Обхинаш спал, было слышно его прерывистое дыхание. Но вот за дверью послышался шум и пьяное бормотание, Нилима поняла, что это вернулся брат. Было уже за полночь. Она поспешно отперла дверь и увидела, как друг брата, Анонто, помогает ему слезть с рикши. Долу едва держался на ногах и бормотал что-то несуразное. Нилима ухватила брата за плечи и потащила в дом.

— Ты что же это, вконец совесть пропил?

Анонто улыбнулся и ответил вместо Долу:

— Твой брат, как получит деньги, совсем голову теряет.

— Откуда вы его привезли?

— Известно откуда.

— Я уложу его и тотчас вернусь, — сказала Нилима, вталкивая брата в комнату.

Она не знала, сколько надо заплатить рикше, и на всякий случай захватила две рупии. Анонто ожидал ее.

— Я вам очень обязана, — обратилась она к нему. — Сколько дать рикше?

Анонто, как-то странно улыбаясь, сказал:

— Не беспокойтесь, пожалуйста, я с ним расплачусь. Но вы-то как будете жить — Долу ведь промотал половину получки…

— Половину получки? — повторила Нилима. — Что ж, придется, значит, наполовину сократить все расходы!

Анонто вдруг сунул руку в карман и протянул ей бумажку в десять рупий:

— Возьми-ка, пригодится, — сказал он и подмигнул.

Нилима взглянула на него. Нет, это не похоже на желание помочь ближнему, здесь что-то другое.

— Я не могу принять эти деньги, — резко ответила она. — А это отдайте рикше. — И, протянув ему рупию, захлопнула дверь.

А Обхинашу становилось все хуже. Он то и дело принимал лекарства, но это не приносило заметного облегчения. Его постоянно лихорадило, мучила одышка, по целым дням он не поднимался с постели. И все же ему хотелось верить, что все образуется. Долу женится, приведет в дом невестку, выйдет замуж Нилима, а сам он, выздоровев, будет нянчить внучат. Только бы кончилась скорей эта проклятая война — вместе с ней придет конец и несчастьям, обрушившимся на его семью. И снова он уносился мыслью в далекое прошлое. Ему вспоминались его старший брат — важный чиновник, и дядя-адвокат. Вспоминался родительский дом. Он всегда был полон гостей. Сколько ученых, артистов и всяких знаменитостей посещало их! Он вспоминал свою мать, которая тоже была из знатной семьи. Развалины ее родового дома и сейчас высились рядом с площадью Бабура.

Когда кончится война и он выздоровеет, думал Обхинаш, он сделает все, чтобы восстановить честь рода. В этом ему поможет Долу. А Нилиме он обязательно найдет мужа из знатного рода. И, успокоенный, он погружался в сон.

За этот год Нилима заработала немало, а Долу даже получил прибавку. Но цены-то выросли по крайней мере раз в шесть, так что денег, остающихся после похождений Долу, по-прежнему едва хватает на питание и Обхинаш нередко остается без лекарства. А тут еще хозяин опять повысил квартирную плату!

Нилима между тем достигла возраста, когда наступает расцвет девичьей красоты. Но как убога и бесцветна ее жизнь! В городе столько развлечений, увеселений, а у нее — никаких радостей. Она сама зарабатывает на жизнь, но стоит ей истратить на собственные нужды немного денег, отец начинает ворчать, а брат ругается. Помимо работы на фабрике, на ней лежат все заботы по дому — она готовит пищу, моет полы, стирает… Но ведь она живой человек, она молода, ей тоже хочется жить и радоваться…

Перед Новым годом в дом пришла новая беда: Долу подхватил дурную болезнь. Поговаривали, что, кроме жалованья на фабрике, ему удавалось какими-то путями добывать еще немало денег, и все это уходило на кутежи в сомнительной компании.

Прежде он чуть свет торопился на работу, а теперь все чаще оставался дома. Он очень изменился, подурнел, движения стали вялыми, лицо и шея — в каких-то красных пятнах.

Временами у Нилимы совсем опускались руки.

— Брат, — окликала она Долу.

— Ну, чего тебе?

— Японцы грозились, что разбомбят наш город. Чего же они еще медлят?

Хлопнув дверью, Долу уходил из комнаты, а Нилима стояла, уткнувшись в стену лбом, и по щекам ее текли слезы.

Как-то раз, когда Долу отлучился в аптеку, вошел Анонто и сказал:

— Вашего брата уволили с работы.

— Но как же мы будем жить?

— Ему сказали: у тебя заразная болезнь, ты нам не нужен.

Нилиму охватила нервная дрожь. Искоса поглядев на нее, Анонто произнес:

— Не отчаивайся. Бог вам поможет.

Бог! Нилима бросила взгляд на небо, откуда так часто с надрывным воем пикировали на город японские самолеты, и закрыла лицо руками…

С некоторых пор Анонто стал заходить каждый день. Он держится как искренний друг Долу, преданный и услужливый. Его поведение и манеры безупречны. И всякий раз он оставляет две рупии на столике с лекарствами. Анонто знает: как бы ни упали деньги в цене — без них не проживешь. А перед уходом он всегда заглядывает на кухню перекинуться словом с Нилимой и не сомневается, что его рупии сделают свое дело.