— Будем ждать результата, — сказал он Алексею, убирая телефон.
— Дай-то Бог, если и правда такая улица есть, — ответил тот. — Но что-то мне подсказывает, что это было бы слишком легко. Не думаю, что он станет повторяться. Наверняка убийца не так прост, как нам хотелось бы.
— Ох, Леха, давай не будем грузиться, а? — страдальчески поморщился следователь. — Если сейчас с улицей не прокатит, тогда я просто не знаю, в какую сторону двигать расследование.
С улицей не прокатило. Получив отрицательную информацию по телефону, Леонченко смачно выругался, чего за ним обычно не водилось. Окурок под неодобрительными взглядами давешних старушек полетел на асфальт.
— Короче, придется искать традиционными методами, — сказал он. — Отпечатки пальцев и прочая хренотень...
— Ага, отпечатки, — поддел его Клест. — Ты забыл, что даже если мы найдем Вадика — если его и правда так зовут — то за решеткой окажется не настоящий преступник? Мало тебе Раевской? И так уже одна девчонка ни за что сидит...
— Ну так попробуй докажи суду, что она невиновна! — буркнул Леонченко. — Я и так шефу уже плешь проел, но ему насрать на наши с тобой выводы. Ее руками совершено убийство, значит, она и преступник, должна ответить по закону. Ему-то лишняя галочка по раскрытию не помешает. Он и мне говорит, мол, угомонись, Витя, у тебя хорошая раскрываемость, не порть себе статистику. Все равно ничего никому не докажешь...
— А нужно доказать! Эта тварь и дальше будет убивать, выполняя свой дьявольский план, а мы по-прежнему будем сажать невиновных! Витька, мы должны его поймать, во что бы то ни стало.
— Да понимаю я все! Только зацепок ни хрена нет. С тем же петухом... Может, еще кого подключить, каких-нибудь аналитиков?
— Не знаю... Есть у вас такой отдел? Попробуй, хуже все равно не будет.
...Вадима Анфиногенова задержали сутки спустя на въезде в Москву. Гаишник, увидев красную «Лянчу», вспомнил разосланную ориентировку, на всякий случай тормознул машину и заглянул в салон. Увидев лицо автолюбителя, без лишних слов попросил того выйти из автомобиля, после чего сцепил его запястья наручниками и отвел на пост ГИБДД. Оттуда бдительный сержант передал сообщение в дежурную часть ГУВД Москвы, и вскоре за ничего не понимающим задержанным приехала «ГАЗель» с мигалкой на крыше.
— Ну вот, теперь можно людей с «Метелицы» снимать, — довольно сказал скуластый капитан, заталкивая танцора в машину. — Птичка попалась. А тебе, сержант, повезло, премию, наверное, получишь.
Тем же вечером Леонченко позвонил Клесту.
— Поймали нашего голубчика. На самом деле танцор из «Метелицы», и зовут Вадимом. И что любопытно, действительно гостил в Приволжске у своей тетки. Та, понятное дело, в шоке была, когда я ей позвонил с приглашением на допрос. Завтра нашего красавца должны сюда привезти, следственный эксперимент и все такое. А с другой стороны, жаль парня, мы-то знаем, что он не виноват... Кстати, знаешь, что выяснилось? Гоша не кто иной, как родной брат Рогозина. Правда, практически никаких отношений они не поддерживали.
— Да ты что! Чего сразу-то не сказал?
Новая информация буквально ошарашила Алексея.
— Получается, что они в чем-то перед убийцей провинились, хотя сферы интересов у них совершенно разные. Один нормальной ориентации, бизнесмен, второй — гомосексуалист.
— Я успел сегодня поговорить и с бывшей любовницей Виталия Рогозина, и с родителями братьев. Любовница ничего интересного не сказала. Думал, может, предки покойников что-то прояснят. Те хоть и дистанциировались от своих отпрысков, но все-таки в курсе кое-каких их делишек. Правда, душевное состояние у них не ахти какое. А ты думал, двоих детей в такой срок потерять! На мать и вовсе без слез нельзя смотреть, отец, Сергей Федорович, тот хоть как-то держится...
Так вот, по словам Рогозина-старшего, его дети словно от разных родителей. Виталий рос в папашу, пробивным, всегда имел успех у слабого пола. А Гоша (то есть Георгий) был застенчивым мальчиком. И, несмотря на пролетарские корни, утонченным. Но это еще полбеды. Отец уверен, что с пути истинного Гошу сбил школьный учитель физики. Говорит, сразу понял, что добра от него не жди. После уроков Гоша часто задерживался в кабинете физики, якобы преподаватель заметил у того способности к его предмету. Чему он там учил пацана на самом деле — никто уже не скажет. Физик несколько лет назад уехал из нашего города, а Гоша, как ты знаешь, отдал богу душу. Может, ты и докопался бы до глубин его памяти, но думаю, это нас мало выручит. В общем, поспрошал я его насчет недоброжелателей, он покумекал, и сказал, что о таковых понятия не имеет. О круге их знакомых также ничего определенного не сказал. Тем более таких, которые смогли бы пойти на убийство по каким-либо мотивам.
— Одним словом, с отцом номер глухой, как я понял... Слушай, — в его мозгу неожиданно промелькнула некая мысль, и он интуитивно за нее ухватился. — Слушай, Вить, а не можешь ты Рогозина-старшего вызвать к себе на допрос? Хотелось бы при этом поприсутствовать, вдруг что и проклюнется, на что ты сначала внимания не обратил...
— Ты что же, сомневаешься в моих профессиональных качествах? — обиделся было Леонченко.
