— Боже упаси! Просто, как мне кажется, новый человек со стороны вроде меня, может привнести в расследование свежую струю. А у нас, сам видишь, пока ни одной зацепки. Ведь ты не веришь в случайное совпадение?
— Ну, если убивал братьев Рогозиных и вправду один и тот же человек (в чем я с тобой согласен), тогда понятно, что это не случайный выбор жертв. Хотя, не забывай, по официальной версии убийства совершили совершенно разные люди — девушка-студентка и танцор из Москвы.
— Это-то меня и печалит. Люди невиновны в том, в чем их обвиняют. Они страдают по вине совершенно незнакомого человека. И поэтому мне и хочется добиться справедливости.
— А мне, думаешь, не хочется? Думаешь, мы ради галочки невиновных готовы сажать, только чтобы премию себе выхлопотать? Конечно, есть у нас такие, в семье не без урода, как говорится, но я-то, сам знаешь, из другого теста. В общем, Рогозина я завтра же вызову на допрос...
— Погоди, я завтра как раз собирался в Кочетовку, к родне съездить. Давай через пару деньков устроим допрос, если ты не против.
— Ладно, как скажешь. Обдумывай вопросы для убитого горем отца, а я все, полетел домой, а то уже глаза слипаются.
Кочетовка встретила Алексея еще пустынными после недавнего легкого дождика улочками. Когда-то деревеньку основали староверы, сбежавшие в глубинку от реформ Никона. Среди них были и предки Клеста по материнской линии. Со временем староверов практически вытеснили трехперстники, но с оставшимися приверженцами крещения двумя перстами жили в мире и согласии. Сам же Алексей, будучи человеком своего времени, к вопросам религии относился без предубеждений.
Деревня осталась только в воспоминаниях детства, когда он наведывался на летние каникулы к родне. Мать еще совсем юной уехала отсюда учиться в областной центр, а ее старшая сестра Клава осталась. Родила двух девочек. Даша так и жила с матерью, а ее сестра — Анна — уехала учиться в Саратовский мединститут, там нашла жениха, родила дочку (наверное, с теткиной стороны это наследственное, что в роду сплошь девочки), и осталась жить на берегах Волги.
Последний раз он гостил у тетки в сентябре позапрошлого года. Помог выкопать картошку, и два мешка увез с собой. На зиму ему вполне этого хватило. Мужиков в доме тетки не было. С супругом-пьяницей Клавдия давно развелась, тот в конце концов попался в третий раз на краже в вино-водочном магазине и загремел на зону. Как говаривала по этому поводу Клавдия Петровна — невелика потеря.
Вот и знакомый дом с покосившимся забором. Кстати, не мешало бы его поправить. Он открыл калитку, и уже вовсю заливается лаем Динка, — подлетела, пытается лизнуть старого знакомого в лицо, только уворачивайся. Как еще помнит его, ведь играл с собакой, когда она еще была чуть ли не щенком.
А вон и Дашка бежит, раскинула свои длиннющие (впору баскетболом заниматься) руки в стороны, словно крылья:
— Лешка, привет!
Повисла на нем, визжит, целует в двухдневную щетину. Двоюродная сестрица всегда отличалась заводным характером. Да, с такой женой кто-то не соскучится, вот только засиделась она в девках-то. На год младше Алексея, в таком возрасте деревенские уже по двое, а то и трое детей имеют.
— Принимай пакет, Дашка.
Протянул ей извлеченную с заднего сиденья сумку, в которой лежали нехитрые гостинцы и бутылка дорогой водки. Тетка вроде бы гнала самогон, но все равно качественную водку тот никогда не заменит. А вот и сама хозяйка. Вышла встречать гостя на крылечко, вытирает руки полотенцем, не иначе, как его любимые блины готовит. Судя по запаху, доносящемуся из дома, так оно и сеть.
— Ну, здравствуй, племяш. Как добрался?
— Да ничего, нормально, — ответил Клест, чмокая тетку в щеку. — Если не считать, что на ваших колдобинах, пока на рейсовом добирался, чуть всю душу не оставил. Умыться можно с дороги, а то весь пылью пропитался?
— Дашка, ну-ка, полей Алексею. И полотенце чистое принеси.
Пока, обнаженный по пояс, споласкивался во дворе над корытом, Клавдия Петровна успела накрыть стол. Свежие, усыпанные пупырышками июльские огурчики, лоснящиеся помидоры, перья зеленого лука, дымящаяся картошка, нарезанное щедрыми ломтями домашнее сало с розовыми прожилками...
У Алексея слюнки потекли при виде вроде бы простой, но чертовски аппетитной деревенской еды. Почетное место в центре заняла привезенная племянником бутылка. Чокнулись, закусили, потек неторопливый разговор.
— Ты рассказывай, как в городе жизнь? А то по телефону много-то и не наговоришь, каждая минута в копеечку влетает.
— Да что в городе... Все так же картины рисую, когда халтурю. Пока не женился...
— Эх, говорила же, зря ты змее этой квартиру подарил, — вздохнула тетка. — Жил бы в трехкомнатной — и невесты к тебе потянулись бы. А то твоей халупой разве кого приманишь? Это ж ведь дети пойдут, им свою комнату надо, а вырастут — и вовсе отдельную квартиру. Тогда бы и разменял.
— Ну что ты, теть Клав, в самом деле, опять за старое... Я отдохнуть приехал, а тут та же песня, что и в прошлый раз. Я уж и по телефону упреков наслушался.
— Ну ладно, ладно, не серчай. Просто не могу успокоиться, как вспомню, что матерью нажитое разбазарил... Все, прекращаю! — замахала руками в ответ на Лешкин взгляд. — Лучше давай-ка еще по одной.
