Кукла - [9]

С. А она, значит, тебя устраивает?

М. Да, устраивает. И ты напрасно меня подъбываешь! Она бескорыстна. И искренна. И это для меня очень много значит. И мне плевать, что она так запрограммирована. Всех людей, блин, когда-нибудь да программируют! Родители. Школа. Трудовой, блин, коллектив. Всех на что-то ориентируют, что-то им внушают, табуируют и зомбируют. Чтобы в результате подавить в человеке естественные импульсы.

С. Животные.

М. Да, животные. Благодаря которым мы с тобой в прошлый раз истязали Линду… Но я не об этом! А о том, что Линда в этом отношении не отличается от большинства женщин. Она так же несвободна в своем поведении, как и все прочие женщины.

С. Телки.

М. Я и говорю — телки! Она не такая!

С. Ну а где гарантия, что она не станет такой же? Вдруг ей от тебя тоже что-то понадобится? Ты же говоришь, что она начала превращаться в человека. Кстати, когда это началось? Может, ты ее по балде бутылкой долбанул?

М. Точно не знаю. Но у меня есть предположение. Как-то в начале августа она гуляла по парку. В смысле топала туда-сюда. Чисто механически, чтобы меня развлечь. А я курил на террасе и пил швепс со льдом. Это неплохо оттягивает. Зазвонил мобильник, и я отвлекся. Вдруг слышу, как Линда кричит с каким-то несвойственным ей восторгом: «Милый, милый! Смотри, чудо какое!»

Смотрю — фак твою астролябию! К ней медленно подплывает светящийся шар, размером с футбольный мяч. Шаровая молния, блин! Я кричу: «Уходи от нее, уходи сейчас же!» Потому что знаю: бежать нельзя — она, сука, в смысле молния эта, на резкие движения реагирует. А эта дурочка то ли не слышит, то ли программисты не подумали вложить ей в мозги, что опасность может быть еще и такой. И идет навстречу шару с вытянутой рукой, как, блин, ребенок трехлетний. Кричу, но все бесполезно!

Когда она эту «игрушку» достала, когда коснулась, то раздался резкий треск, словно шелк порвался. И Линда сама светиться начала.

Наверно, человек посторонний от этого зрелища пришел бы в восторг, заторчал бы на хрен до полной глюкатинации. Но мне-то каково! Все, думаю, абзац моему лимону настал! Можно головешки собирать. Но она ничего, вроде, целая. Стоит, дрыгается в конвульсиях, как припадочная, и светится. Картина, блин. Это секунд пять продолжалось. А потом она погасла и повалилась на землю.

Подбегаю. Лежит, как покойница, с открытыми глазами и не шевелится. Хотел поднять, но опомнился — вдруг она заряженная. Дотронусь, так и самого на хрен наповал. Подождал минут десять, чтобы все электричество в землю ушло, и отнес ее домой.

Ну, думаю, хоть и цела, но все равно лимон гавкнулся. Перегорела.

Позвонил на фирму. Так мол и так. Ремонтируйте. А этот козел — как я понял, мелкая шестерка — говорит, что никакие претензии не принимаются. Потому что имела место неправильная эксплуатация изделия. Мол, в инструкции написано, что недопустимо попадание изделия под напряжение больше тысячи вольт. А ремонт, говорит, мне обойдется как минимум в триста штук. Либо, говорит этот козел, покупайте новое изделие.

Ну и ладно, думаю, и хрен с ней. Потому что к тому моменту она мне уже надоедать стала. Так что, думаю, будем считать, что свою цену она уже отработала.

Однако через два часа она очухалась. Открыла рот и сказала: «Только высшее знание и высшая глупость пребывают неизменными». Вот с этого в ней и начались перемены.

С. Да, сломалась девушка. И неизвестно, чем все это может закончиться. Я бы на твоем месте не рисковал.

М. Чем?

С. Как чем? Додумается до чертиков и башку тебе проломит.

М. Нет, этого не может быть ни при каких обстоятельствах. Потому что фирмачи сказали, что агрессия по отношению к хозяину заблокирована девятью степенями защиты.

С. Ну-ну. Только на всякий случай написал бы ты завещание в мою пользу.

М. Пошел в жопу!

После этого они начали говорить о каких-то финансовых делах, мне абсолютно неинтересных. А я села за компьютер и все подробно записала.

Этот разговор все перевернул во мне. Я в смятении…

Этот заговор все передернул во мне. Я в смятении…

Этот приговор все перевесил во мне. Я в смятении…

Этот договор все пересверлил во мне. Я в смятении…

Я в смятении…

Я в сметании…

Я в сметане, как карась.

Крась…

Мазь…

Мразь…

02.09.

В девять часов я, как обычно, принесла Максиму кофе.

Он спал. Когда я попыталась разбудить его, он что-то пробурчал и отвернулся. А когда я, раздевшись, легла с ним рядом, чтобы, повинуясь той, другой, которая была во мне, шептать и ласкать, шептать и ласкать, он велел мне выйти вон.

И это меня не только не обидело, но даже немного обрадовало, потому что от Максима очень плохо пахло.

В одиннадцать часов, когда я уже переделала все домашние дела, он наконец-то встал. И спросил, куда девался Сергей.

Я сказала ему, что и он, и Сергей вчера после алкоголя стали немного сумасшедшими. И Сергей начал ругаться на Максима. А потом даже полез в драку. И чтобы спасти Максима, я отнесла Сергея и его вещи, хоть он и сопротивлялся, за ворота. И сказала, чтобы он уходил. Он стал чуть менее сумасшедшим и начал проситься переночевать. Потому что уже ночь и вокруг лес. Я сказала ему, что в этом лесу нет таких хищников, которые угрожали бы жизни человека, и что он может, ничего не боясь, дойти до шоссе, где его подвезет какая-нибудь машина. Шоссе недалеко, три километра. На это у него уйдет сорок минут, хоть мне хватило бы и шести. Он начал протестовать, потому что у него была своя машина. Я сказала, что в состоянии алкогольного опьянения садиться за руль нельзя. Это преступление, о котором говорится в кодексе административных правонарушений. И он ушел.