Куда пропали снегири? - [34]
Божьего, всё это вместе взятое - добрая основа развивающейся души.
На этом бы и закончить мне, да не будет мой рассказ полным без одной удивительной истории. Наталья Юрьевна рассказывала детям, как крещён был Спаситель в водах Иордана, о том, что был Голос с неба и прилетел голубь...
- А теперь, мои хорошие, нарисуйте Иордан.
Дети зашелестели альбомами, зацарапали фломастерами. Она пошла по рядам, останавливаясь по очереди с каждым. Подошла к Славику. Он рисовал Иордан смелыми, сильными мазками, прямо море разливанное, а не река.
- Молодец, Славик, у тебя очень хороший рисунок. Как называется река?
- Иордан, - ответил мальчик и тут же, на глазах Натальи Юрьевны, красиво, почти каллиграфически, вывел слово «Иордан» под своим рисунком.
- Ты и буквы знаешь, какой же ты молодец! - похвалила ещё раз.
Мамы Славы на занятиях не было. Она пришла забирать его да и удивилась:
- Наталья Юрьевна, кто это ему так красиво написал?
- Сам.
- Да он ни одной буквы не знает, - изумилась мама.
- Как это не знает? На моих глазах писал, я рядом стояла.
Странно. На следующий день Наталья Юрьевна решила провести расследование.
- Славик, - спросила, - а про какую реку рассказывала я вам вчера?
- Иордан, - твёрдо ответил мальчик.
- А ну-ка напиши, как она называется...
- Я не умею.
- Но ты же в прошлый раз написал.
- Я не умею, я буквы не знаю.
Вот такая история. Добрые ангелы склоняются рядом с кудрявыми головками и водят неуверенными детскими пальчиками, дабы запечатлеть священные слова. Добрые ангелы берегут детские души и радуются свету из окон, за которыми детей учат любить Господа и постигать науку благочестия и веры. Сия наука сложна только для тех, кто сам, без помощников, впотьмах и спотыкаясь, идёт по ней. Она легка, радостна и благодатна для тех, у кого есть проводник. У детей из «Зёрнышка» проводник есть.
ЛЮБОВЬЮ ЗВЕРЯ УКРОТИВ
Среди прокалённых солнцем песков Иорданской пустыни какая может быть жизнь? Кто способен глотать горячий, обжигающий внутренности воздух, страдать от жажды, от знойного ветра, вбивающего в лёгкие, рот и глаза колючие песчинки, кто способен выдержать здесь хотя бы один световой день? Мало кто. Пустыня вообще не избалована любовью. Нрав её суровый, гневный, может быть, именно от того: нелюбимое дитя матушки природы. Вечная падчерица при любимых дочерях - раздольных полях, лесах, приморских роскошных рощах. Но находились, были во все времена и её избранники. Недалеко от Иерусалима (древние бы сказали - в 35 стадиях от него) в Иорданской пустыне поселился отшельник. Звали его Герасим, имя это с греческого переводится как «почтенный». Ушёл он в пустыню, взалкав подвигов духовных, стяжая духовную нищету. Время шло, а Герасим жил себе в знойной пустыне. Потянулись к нему такие же, как и он, подвижники. Обосновал Герасим монастырь, а ещё глубже в пустыне монашеские кельи. Это для тех, кто, пожив в монастыре, не бежал сломя голову от сурового нрава пустыни, кто принимал с должным смирением все выпадающие на него тяготы.
Строг был отшельнический устав. Пять дней полного молчания. Работа (в основном плетение корзин), молитва, опять работа, опять молитва. Еда: немного сухого хлеба, вода, коренья. Даже огонь в кельях не разрешалось разводить, дабы и мысли не было о варёной пище. В воскресенье все собирались в монастыре. Здесь уже преподобный Герасим благословлял инокам праздничную трапезу: варёную пищу и немного вина. Потом опять кельи, опять неделя молчания и неутомимого труда. Герасим ревностно следил, чтобы у иноков не появлялось никакого имущества. «По штату» положена им была ветхая одежда, рогожа для сна и небольшой сосуд с водой. Замков на кельях не полагалось, каждый мог войти в любое жилище и взять, что ему надобно. «Едино сердце и едина душа» - по этому апостольскому правилу и жили. Герасим сам был примером аскетической, богоугодной жизни. Он строго постился, весь Великий пост перед Пасхой не ел вообще, уходил для молитвы далеко в пустыню, разговоров попусту не вёл, много и усердно трудился.
Однажды, уйдя для молитвы в пустыню, он встретился со львом. Сначала испугался, конечно, но потом заметил, что лев смотрит на него как-то просяще. Он лежал, вытянув вперёд лапу, и тихонько стонал. Глянул Герасим на лапу. Лапа вздулась, опухла, гной переполнял рану, а в середине её торчал большой шип. Перекрестился Герасим, склонился надо львом, осторожно прикоснулся к ране. Лев молчал и смотрел на человека. Бережно, стараясь не причинить зверю лишних страданий, Герасим вытащил шип, очистил рану от гноя, перевязал лапу платком. И пошёл своей дорогой к монастырю. А возле монастыря будто шаги какие услышал сзади. Оглянулся. Осторожно ступая на больную лапу, за ним шёл исцелённый лев. Прихромал к монастырским воротам, покорно лёг. Герасим вынес ему хлеба, погладил по мягкой шерсти. Лев смотрел преданно, тёрся о старческую руку. Так и остался лев при монастыре.
Преподобный Герасим, дабы не ел лев хлеб свой напрасно, определил его «на послушание». Был в монастыре осёл, на нём возили иноки воду из Иордана. Вот и вменили в обязанность льву охранять осла, присматривать за ним, когда тот пасётся. Всё шло хорошо, все были донельзя довольны. И лев, и осёл, и братия, и сам преподобный Герасим. Но вот ведь незадача. Приходит однажды лев с пастбища один, без осла и смотрит виновато.
