Кубок Нерона - [25]

Я медленно перешел мост, прошагал мимо дворца к магазину. Но работать не хотелось, я рано закрыл и пошел домой, где меня ждал одинокий обед из разогретых остатков.

Клео сидела рядом на стуле. Смотрела на меня большими голубыми глазами, словно понимала: что–то здесь не так, как надо.

Наутро я побывал на городском аукционе и пополнил свои запасы несколькими новыми, но красивыми хрустальными люстрами в густавианском стиле. Еще я купил стулья во вкусе крестьянского рококо и афганский ковер, чуть потертый, но все равно красивый. Ничего примечательного и особенного, однако в магазине у меня было бедновато, а Рождество надо встретить во всеоружии. Впрочем, более дорогие покупки моему тощему кошельку недоступны.

Перед самым закрытием, едва я выставил на улицу двух мальчишек–школьников, как верблюжий колокольчик зазвонил опять. Да–да, именно «выставил», потому что они больше получаса как приклеенные торчали возле ящиков с орденами и медалями. Не скажу, будто я подозревал, что они непременно что–то слямзят, но, к сожалению, приходится смотреть в оба, ведь для мальчишек, у которых только и есть что карманные деньги, искушение может оказаться слишком велико.

Когда я вышел из своей конторы, у стеклянного прилавка стоял мужчина. Высокий, темноволосый, в плаще с поднятым воротником. На улице шел снег, и у него в волосах белели снежинки.

— Мистер Хуман? — Он улыбнулся.

— Yes, that’s me[28].

Я не очень удивился. Американские туристы часто заходят ко мне. Старый город и все антикварные магазины относятся к числу туристских достопримечательностей, хотя, конечно, самый большой наплыв бывает летом, сейчас гораздо спокойнее, еще и потому, что курс доллара падает, а вместе с ним падает покупательная способность.

— Меня зовут О’Коннел, лейтенант О’Коннел, я из Нью–Йорка. Из полиции,— добавил он.— Приехал кое–что выяснить.

В руке у пришельца блеснул полицейский значок. Я быстро посмотрел на него.

— Понимаю. Садитесь, пожалуйста. Дело касается Астрид Моллер, да?

Он кивнул, но в глазах его на секунду мелькнуло удивление*

— Здесь уже побывала шведская полиция,— пояснил я, усаживаясь напротив него.— Вы ведь просили их помочь.

— Совершенно верно. При необходимости мы сотрудничаем с зарубежными коллегами. Особенно когда речь идет об убийствах.

— Как это случилось? Где вы ее нашли?

— Может, начнем лучше по порядку? — улыбнулся он, доставая блокнот и авторучку.— Итак, вы Юхан Кристиан Хуман?

— Да.

— И двадцать третьего — двадцать пятого ноября вы были в Нью–Йорке.

— Да, правильно.

— Вы жили в гостинице «Роджер Смит» на Лексинг–тон–авеню. И были последним, кто видел Астрид Моллер в живых. По нашим данным, последним,— быстро прибавил он.— Разумеется, это не допрос. Мы всего лишь хотели бы получить от вас показания. Буду очень признателен, если вы как можно подробнее расскажете о своей встрече с нею. Постарайтесь ничего не упустить. То, что вам представляется пустячной мелочью, для нас может оказаться недостающим звеном.— Он опять улыбнулся,— Полиция частенько копается в деталях. Решаем большую мозаичную головоломку, и. если кусочки, сами по себе вроде пустячные, уложены правильно, может получиться весьма драматическая картина.

— Я понимаю. И охотно вам помогу. Должен сказать, для меня это был тяжелый удар, я хоть и не особенно близко знал мисс Моллер, но она была такая живая, такая энергичная. Оптимистка. Если можно так выразиться.

Он кивнул.

И я стал рассказывать. Подробнейшим образом. Все, что помнил. Впрочем, нет, не все. О нашей ночи я умолчал. Это не касалось ни О’Коннела, ни его коллег из Нью–Йорка и не имело отношения к убийству.

Он задумчиво слушал. Временами что–то записывал в блокноте. Когда я кончил, он поднял глаза.

— Этот человек из «Одеона». Вы больше не видели его?

— Нет, он подошел к Астрид, когда мы сидели в баре, и спросил, не знает ли она, где находится некий Карлос. Я так понял, что речь идет о ее прежнем друге. А когда она сказала, что не знает, этот тип начал ей угрожать: мол, худо будет. Но больше я его не видел. Он был высокий, тощий, с почти сросшимися бровями. Правда, видел я его всего минуту–другую.

— Гм. А кража у нее в квартире? Вы уверены, что ничего не пропало?

— Ничего, кроме шкатулки с побрякушками. Но она сказала, что никаких ценностей там не было. Так, всякие пустяки и подделки. А в полицию она решила не звонить, мол, все равно без толку.

— Знаю.— Он улыбнулся, посмеиваясь над собой.— Но что вы хотите? Мы вынуждены сосредоточивать усилия на серьезных вещах. На убийствах, грабежах, насилии, поджогах. Если мы станем распыляться на все взломы и мелкие кражи, то окончательно завязнем. Вся машина развалится. Увы!.. Так вот, меня очень интересует один момент. Вы говорили о пленке. О послании подруге. Грете Бергман, кажется?

Да. Я пробовал разыскать ее в Стокгольме, но без особого успеха. И еще: узнав, что Астрид умерла, я прослушал пленку.

— Прослушали? — Он настороженно посмотрел на меня.

Я подумал, вдруг там найдется зацепка — где ее искан». В смысле Грету Бергман. Но там все, как говорила Астрид. Рождественские песни и пожелания. Воспоминания о колледже.