Кублерос - [23]

7. Антихипстер, или «Сраные кексы и маффины Жорика» (18+)

– Сраные кексы. Чертовы ублюдки из сладкого теста, которые какой-то педераст обозвал «маффины». Ты только вслушайся – «Маффины». Маффин, мать его!!! Звучит как имя сраного медведя из детской передачи, который с радостной улыбкой тупого гондона срется в памперс, стоя на руках перед детьми-дебилами!

Под этот сомнительный аккомпанемент, на противне перед Жорой возник очередной кекс. Их там уже красовалось порядка десяти штук, все сырые. Этот был как раз последним.

С видом ветеринара-труповоза, который берет доску со сдохшим неделю назад псом, он чуть ли не двумя пальцами подцепил противень, запихнул его в печь позади себя и резким рывком повернул таймер, не глядя выставив на нужное время.

– В жопу кексы! В жопу маффины! Ненавижу!

– Жора, а ты бы пошел работать в морг. – предложил я, подпирая прилавок со стороны зала посетителей, который этим ранним утром пустовал. – Там кексов нету. Одни трупы, и те мертвые.

– Сраные трупы… – процедил сквозь зубы Жора. – А впрочем, пойду. Вот смену закончу и пойду. А впрочем, какого лешего? Пойду прямо сейчас!

– Там и орать на них можно. – поддакнул я. – А они тебе и слова не скажут. А если будут возникать, ты их поварешкой, поварешкой!

– А ты стой и продавай эти сраные кексы. – буркнул мой старый друг напоследок, кинув фартук на прилавок. И тут же исчез из лавки.

А я выдохнул и помотал головой. Вот так всегда – зайдешь утречком к другу на работу поболтать, а в итоге сломаешь ему жизнь. И впрямь ведь в морг пойдет, чудила…

Я вдруг ощутил наплыв какого-то внутреннего негодующего зуда. Ну что за мудак этот Жора! Как можно так резко и буквально меня понимать? А мне же теперь еще и совестно!

«А вот и буду продавать твои сраные кексы!» – подумал я. – «Сраные и буду, никакие иначе».

Захватив с собой табуретку, я вышел из лавки, и чуть изменил содержание вывески. Если быть точным – дописал краской из баллончика «Сраные» перед «Кексы и маффины Жорика».

Теперь я официально торговал сраными кексами.

– Мне два сраных маффина, пжалста! – спустя пару минут не замедлил появиться первый покупатель.

– А вот хрен тебе! – парировал я, глядя ему в глаза.

– Это же невежливо… – смутился молодой парень в клетчатой рубашке, зачем-то поправляя очки с нулевыми диоптриями. – Вы – хам.

– А ты хипстер, в аду тебе гореть. – ответил я. – Кексы будешь?

– Мне бы маффины… – не сдавался паренек, наматывая на палец футболку с принтом «Love NY».

– Пошел нахуй отсюда. – отрезал я, бухнулся в кресло за прилавком, достал из под него газету и уткнулся в чтение. Как вдруг раздалось деликатное покашливание.

– Да что я не так сказал то?! – начал я закипать, откладывая газету и поворачиваясь.

Но тощего бессмысленно-очкастого паренька там уже не было. Передо мной стоял стильно одетый рослый парень с модной стрижкой. Нарочито-небрежная, но ухоженная бородка короновала довольную винировую ухмылку во все тридцать два зуба. На нем был костюм – глаженые широкие темно-зеленые бриджи и черный пиджак с принтом то ли улиц Сан-Паоло, то ли того же несчастного Нью-Йорка. Из нагрудного кармана озорно выглядывал iPhone.

– Неплохое место. – сказал он с довольной ухмылкой. – Сраные кексы… креативно, креативно. Не сказать, что я бы сделал хуже – или же что это вполне оригинально, но вполне себе, вполне…

– Ты кто? – перебил я. – Очередной хипстер?

– Ты что, дружище? – искренне удивился парень. – Да они уже давно вымирающий вид! Я – якки! И будь добр, дай мне уже…

– Пошел нахуй отсюда. – устало вздохнул я, пристраиваясь обратно в кресло и опять расправляя газету.

– Да, парень, а манер-то тебе определенно не занимать! – насмешливо протянул парень. – С таким отношением к своему делу ты далеко не взлетишь. А ведь твое дело – это отражение твоих идей и мыслей. Через него ты налаживаешь духовную связь с миром. Так и относись к нему соответствующе! Как ты откроешься миру, так и он…

Заряд мелкой дроби пробил тонкий деревянный прилавок. Часть срикошетила, на витрине позади появилось несколько новых мелких дырочек. Но большая часть прошлась по цели, как швейная машинка по шелку.

Жора всегда вешал дробовик на гвоздик под прилавок. А я ведь еще удивлялся, зачем он в лавке кексов и маффинов?

Не спеша обойдя прилавок, я подошел к визжащему на полу якки, чьи небоскребы на футболке уже окрасило зарево ярко-алого заката, и выпустил еще один заряд в лоб.

«Пол ведь еще мыть, твою мать…» – подумалось. Затея торговать кексами, будь они трижды сраные, переставала казаться забавной.

* * *

Где-то минут через десять, когда я дочитывал сводку спортивных новостей, в магазин вошел полицейский – весь какой-то лысенький и нелепый, мнущий фуражку в руках.

– Это вы его убили? – спросил он, осмотрев труп.

– Он сам умер. – ответил я, не поднимая взгляд от газеты. – У него просто на пули аллергия была. Острая.

– А убить вы его не хотели? – с надеждой спросил полицейский, кокетливо свесив голову на плечо.

– Нет, нет, что вы… – буднично ответил я, перелистывая страницу.

Полицейский почесал затылок, еще раз осмотрел труп, задумчиво прошелся по магазину, остановился у прилавка, напялил на голову фуражку, от чего стал выглядеть еще нелепее. И устало вздохнул.