Кублерос - [17]

– Ужас…

– Все там будем. – философски отозвался Санек. – Рано или поздно.

После этого откровения все беды показались Коли мелочными и даже срок – полторы недели, не таким уж и большим.

– А вообще вся жизнь хаты – в шоколаде! – продолжил рассказ Санек. – Если шоколад на хате есть, то и жить можно, понимаешь! А если нету шоколада на хате, то и нет в ней жизни. Только зажимать его западло. Вот мне бабушку передачку завтра днем перед полдником принесет – обещала Альпингольд. Будем на нее всей хатой в фишки играть. Ты тоже свои дольки получишь… – хлопнул Санек Колю по плечу. – Тоже поставишь. Только сразу не съедай – это западло!

Этого «западло» оказалось очень много. Коля поначалу даже черкал самое главное в синем блокнотике, который положила в рюкзачок мама перед тем, кем отвести в тюрьму. Но быстро понял, что одного блокнотика здесь будет маловато…

– Эй, Фунтик! – вдруг крикнул погромче Санек.

– Эйка попой подавился! – отозвался Фунтик с дальней кроватки, откинул одеяльце, с недовольным сонным лицом сел. – Чего?

– А тебе когда передачка будет? А то ты все наши ешь! Западло! Чтобы к концу недели тоже общак пополнил!

– Да я то пораньше откинусь. – ответил Фунтик и во весь рот, в котором торчали только два белых зуба, зевнул.

– А чего так?

– Мама забирает. – опять зевнул Фунтик, на этот раз улыбнувшись.

– Везет. – меланхолично отозвался Санек и продолжил рассказ о здешних порядках. – Законы не нарушай, с дежурными не ссорься, в дверь не ломись. Все проблемы сам решай, без шухера.

– А то что? – настороженно переспросил Коля.

– Иначе в карцер отведут! – голосом бывалого ответил Санек.

– К старшим девочкам? – поежился Коля.

– К ним! – подтвердил его опасения Санек. – И унеси мой горшок Дед Мороз, если ты вернешься оттуда прежним. Так что лучше не дури. После отбоя лучше лежи и молчи, даже если спать не хочется. Кстати, он уже минут через десять…

* * *

Ночью Коля проснулся от странного шороха. Сев на кровать, он протер глаза и еле успел заметить у окна чью-то тень, как она тут же дернулась и исчезла.

– Эй, кто еще там… – пробормотал Коля, встал и подошел к окну. Но, как не силился, не смог заметить ничего подозрительного, так и лег обратно, вскоре влившись во всеобщий сопящий хор.

* * *

В отличие от ночи, в тихий час спали немногие – те, у кого хватало духу тихо общаться, переговаривались. Это запрещено, но спокойно лежать посреди дня целых два часа – это невозможно.

Сейчас мальчики делились сокровенным: воспоминаниями о девочках, с которыми общались на воле. У Коли в свои три года был небогатый опыт, но он не подавал виду – и внимательно слушал.

Впрочем, та же ситуация была, судя по всему и у всех остальных слушателей – потому и говорил больше Санек:

– А вот у меня тоже была одна… – протянул он после чьего-то неуверенного рассказа.

– За косички дергал? – мечтательно подхватил Коля.

– М-м-м… – аж заерзал от воспоминаний Санек. – Бывает, подойдешь к ней, пока она в песочнице. А она не видит, копается там себе… И тут ты такой на цыпочках подкрадываешься сзади и ка-а-ак дернешь! И волосы у нее такие рыжие, а у рыжих так косички здорово топорщатся..!

– Ну, а она чего? – нетерпеливо вернул его в русло нужных воспоминаний Женек с соседней кроватки.

– А она развернется… – лицо Санька стало предельно мечтательным. – И как даст мне лопаткой по голове! «Чего» – говорит, – «Санек, пристаешь!»

Все кроватки одобрительно захихикали.

Чудесные воспоминания прервал дежурный, распахнув окошко в двери камеры.

– Заключенные, не болтать! Тихий час в тюрьме!

И окошко захлопнулось.

– Менты позорные… Чтоб вас в чулан… к девочкам… старшим! – мстительно процедил Санек, тут же перестав улыбаться.

– Заключенный! – отозвался из-за двери дежурный. – Я все слышу!

– Да молчу, молчу… – непокорно отозвался Санек, отвернулся к стенке и сердито засопел.

Коля кинул взгляд на часы, висящие на стене – котенок, глаза которого игриво гуляли по секундам влево-вправо, а стрелка торчала из кончика усатого носа. До полдника оставалось еще минут сорок. Судя по висящему на стене у входа меню, на него сегодня была творожная запеканка с изюмом. А ее, как уже знал Коля, Санек ненавидел – так что причины для порчи настроения и так были нешуточные.

– Да не переживай, Санек! – громко зашептал он ему, привстав на кроватке и покосившись в сторону двери. – Я знаю про полдник. Хочешь, я твою запеканку за тебя съем? А тебе вместо нее дам апельсиновую жвачку – мне скоро целую пачку в передачке принесут!

Кроватка скрипнула – Санек сел и недоверчиво смотрел на Колю. Тот также смотрел на Санька, чувствуя, что свершается нечто важное.

– Честное слово? – наконец спросил Санек.

– Честное слово! – твердо ответил Коля.

Резко щелкнула задвижка у окошечка на входной двери. Оба мальчика резко легли и изо всех сил зажмурили глаза, делая вид, что спят. Но у дежурного явно кончилось терпение:

– Кошка сдохла, хвост облез, кто промолвит, тот балбес!

И окошко захлопнулось обратно, на этот раз оставив камеру тюрьмы особого режима в полной тишине.

Балбес – это западло!

* * *

Балбесом в итоге оказался Семка – подлый Макар как бы случайно уронил на него подушку после тихого часа, а тот завопил. Несмотря на подлость, понятия нужно соблюдать и теперь до самого вечера Семке разрешалось безнаказанно отвешивать щелбаны и подзатыльники. Кроме того, он на целых полтора часа отправился в угол, напротив того, в котором стоял вечный угловой обитатель. Коля даже не знал его лица – так и не видел его иначе, как с затылка. Как не знал, за что же он там.