Кублерос - [16]

На входе Коля чуть не споткнулся сандаликом о порог – очень уж он был для него высокий. Три года – минимальный возраст, при котором попадают в Тюрьму особого режима для детей от 3 до 6. Но, он и понимал, что остальные обитатели камеры старше, и легкой жизни ближайшие полторы недели ждать не стоит, но сделать ее проще, а то и выйти в плюс – можно.

Потому он не напугался, когда увидел уже постеленное кем-то у входа полотенце в цветочек. Потоптавшись на нем и вытерев сандалики, он кинул его ножкой на стройные ряды горшков в горошек справа от входа, чуть не попав на мальчика, который стоял рядом с ними, носом в угол.

Остальные дети – а их было человек двадцать, по числу кроваток сидели и сверлили Колю глазами.

«Как пацаны в камере встретят, так срок и отбудешь» – вспомнил Коля мудрость, которой научил его старший брат.

С одной из кроваток поднялся мальчик – не сильно старше Коли. На вид ему было года четыре, из-за раскосых глаз и ядовито-рыжей курточки, вид он имел наглый и хамоватый. Притопнув ножкой, он вразвалочку подошел к Коле, заслонив на секунду свет из широкого окна.

– Чьих будешь, поц? – голос его был настолько же писклявый, насколько борзый. – Какая статья, садик, срок?

– Я из «елочки». – насуплено ответил Коля. – Сто тридцать шестая, пункт второй…

– Ха! – развеселился мальчик. – Овсянку слил под ковер?

– Манку. – уточнил Коля.

– Так овсянку или манку?

– Я же ответил…

– Ответить ты еще успеешь, наотвечаешься, будь спокоен! – довольно произнес мальчик, обойдя Колю кругом, тыкнув зачем то пальцем в рюкзак. – Ответил он… Умный, что ли?

– Ну а если и умный? – переспросил Коля, не найдя, что возразить.

– По горшкам дежурный! – громко подвел итог мальчик, разведя руками.

Вся хата одобрительно прыснула. Новичок выглядел лохом.

Коля понял – нужно срочно что-то делать. Иначе судьба его будет печальна.

– За ответ и нет привета, понял?! – нашелся он наконец что сказать. – И вообще ты вредный.

– Допустим, вредный… – осторожно кивнул узкоглазый, неуверенно оглянувшись на остальных обитателей хаты.

И Коля радостно выдал заранее заготовленную дразнилку, которой его научил старший брат.

– Вредный, вредный, за версту заметный! Противная зануда, с головой верблюда!

Хата захохотала! Узкоглазый аж рот разинул: такой аргумент явно был куда мощнее его и теперь перевес был на стороне Коли.

Не успел он ответить, как с дальнего конца хаты, с кроватки у окна, вдруг поднялся другой мальчик, лет пяти. В сером костюмчике и полосатой кепочке он очень напоминал Остапа Бендера, да только Коля не читал о нем и с великим комбинатором сравнить его не мог. И потому просто подумал: «Какая интересная у него кепочка! А это кто?»

– Я Санек. Смотрящий в этой хате. – тут же представился мальчик. – Ладно, считай, отстрелялся. Манку, говоришь, под ковер? Безобедники – это у нас масть уважаемая. Кроватку себе сам выбери.

– Так ты же смотрящий, ты и скажи, куда шмотки кинуть! – не растерялся Коля.

Санек ухмыльнулся и показал на одну из двух крайних кроваток, которые стояли ближе остальных к окну.

– Ну кидай сюда, рядом со мной. Отсюда все равно Гришку недавно мама забрала, занять еще никто не успел.

– Э, Санек! – подал голос узкоглазый, все еще недовольно глядящий на Колю. – Туда я хотел…

– Да молчи уж, за версту заметный! – усмехнулся Санек под одобрительный гогот остальных. – Не твой день сегодня, Макар.

Узкоглазый Макар мстительно смотрел, как Коля кидает рюкзачок на кровать. И взгляд его Коле совсем не нравился.

Санек же не заметил этой антипатии, сел к себе на кроватку, махнул остальным – все тут же отвернулись. Кто продолжил кубики раскладывать, кто фломастерами черкать в раскрасках, а кто просто лег обратно спать.

Санек помог Коле закинуть сумку в тумбочку и начал излагать:

– Ты хоть и первак, не боись: хата у нас правильная. По понятиям живем, подушками не кидаемся, в нос ночью не пукаем. Только этим… – здесь Санек мотнул головой в сторону малыша, который все это время стоял носом в угол. – Но им можно. Это “уголок”. В углу потому что стоит.

– А чем это он провинился? – удивился Коля.

– Поживешь – увидишь. – весомо ответил Санек. – Только не на себе. Лишнее это.

* * *

– Того, кого передо мной вывели – его куда повели? – спрашивал Коля.

Время было позднее, дело шло к отбою. Санек с Колей уже битых два часа сидели и неспешно говорили. Коля был «первак» – мотающий первый срок, и потому Санек посвящал его в премудрости тюремной жизни со всеми подробностями, терпеливо отвечая на все вопросы.

– Забудь о нем. – отмахнулся Санек. – У него вышка. Высшая мера наказания. Его в школу отвезли.

– Так ему же всего то лет пять! – ужаснулся Коля, на секунду забыв обо всем остальном.

– На то она и вышка. – весомо ответил Санек. – Он рецидивист, причем конченый. Тебя за что упекли? За манку? А он другим детям свои пенки из молочного супа скидывал. И в овсянку сморкался. И штаны снимал перед девочками.

Колю аж передернуло. Сочувствия поубавилось. Но он все-таки спросил:

– А там напоследок дают написать письмо Деду Морозу?

– Да там уже, говорят, в него не очень веришь. – неохотно ответил Санек. – Перед вышкой то…