Кто живёт на чердаке? Сказки про домовых - [18]

– Ну это уж ты, положим, сказок начиталась, – снисходительно сказала Нюся.

Так или иначе, решение было принято, и подружки отправились исследовать квартиру старой ведьмы.

На первый взгляд квартира выглядела вполне обыкновенно. Ну разве что мебели в ней было маловато – в единственной комнате стояли только узкий диван, письменный стол и шкаф. Зато на столе, между письменными принадлежностями и какими-то папками, лежал – человеческий череп!

– Ой-ой, – испугалась Люба, – а я не верила ещё… Она из этого бедняги, наверное, суп сварила… ужас какой! Пойдём лучше отсюда подобру-поздорову, а?

– Нетушки, – решительно возразила Нюся. – Раз уж мы здесь, нужно всё посмотреть. Она же только что ушла, мы же сами видели! Пошли на кухню.

Кухня была тоже небольшая, зато очень чистая. О чёрном ремесле хозяйки здесь напоминали только несколько пучков трав, развешанных на гвоздиках. На плите стояла ещё тёплая кастрюля.

– Это, наверное, из того бедолаги суп и есть, – решила Люба, заглядывая под крышку. – Хм. А пахнет вкусно.

– А что это вы делаете тут? – неожиданно раздался тоненький и чуть дребезжащий голос из-за газовой плиты.

– М-мы? – Люба выронила крышку, и та с грохотом покатилась по полу.

А из-за плиты выбралась обладательница тоненького голоса – тощее существо неопределенного возраста, покрытое короткой клочковатой шерстью грязно-каштанового цвета, с крохотными чёрными глазками на сморщенном коричневом лице.

– О! – обрадовалась Нюся. – Местная, что ли? А я – Нюся!

– Местная, да, – шаркнуло ножкой существо. – Маруней звать.

– Так ты – тутошняя квартирная? – догадалась наконец Люба.

– Ну конечно, кто же ещё, – проворчала Нюся. – Так ты нам всё и расскажешь. Рассказывай давай! Хозяйка у тебя – ведьма?

– Сама ты ведьма, – обиделась Маруня.

– Нет, ну а чё? Ты вон явно не благоденствуешь. Так что уж всё рассказывай! Общественность сгорает от любопытства. Много она народу со свету сжила?

– Никого она не сживала! Она добрая, только несчастная очень, одинокая потому что. Потому и я не благоденствую. Какой уж тут лад в семье, когда семьи-то уже никакой и нет. Я её всю жизнь знаю, ещё из прежнего дома с ней переехала, – никого она со свету не сживала, вот! А ещё, – шёпотом добавила Маруня, – мне иногда кажется, что она меня видит. Я уж из-за плиты и не выхожу почти.

– А если увидит, – Люба тоже заговорила шёпотом, – что тогда будет?

– Ничего не будет, – Маруня пожала плечами. – Просто не полагается. Уж мы-то из старых домовых, мы знаем, что полагается, – тут она уничтожающе посмотрела на Нюсю, на что та тоже, в свою очередь, пожала плечами и отвернулась с отсутствующим видом.

– А почему она одинокая? – уточнила Люба. Ей всё-таки не верилось, что черепа на письменных столах просто так случаются. – К ней что, никто не приходит?

– Ну студенты иногда приходят…

– Студенты? – удивилась Люба.

– Студенты-студенты, – послышался голос от дверного проема.

– Ой! – пискнула Маруня и мгновенно исчезла за газовой плитой.

Люба и Нюся одновременно обернулись и увидели в дверях кухни старую ведьму собственной персоной.

Она и в самом деле слегка походила на киношную Бабу-ягу: старая-престарая, с покрытым морщинами лицом и слегка крючковатым носом. А вот глаза у неё были совсем молодые: серо-зелёные, ясные и весёлые. И ещё она, в отличие от Бабы-яги, не была сгорблена и, хоть опиралась на длинную палку, держалась необыкновенно прямо.

– Ну раз уж ты ко мне в квартиру вломилась, то давай рассказывай, зачем пришла, – буднично сказала старушка. – А я пока чаю заварю. Суп будешь?

– Н-нет… – пробормотала Люба, а потом вдруг неожиданно для самой себя выпалила: – А вы – ведьма?

– Ведьма? – удивилась старушка, набирая воду в чайник. – Да вроде бы нет. Откуда ты это взяла?

– Это… соседка ваша так сказала. Через стенку. Которой вы в эту стенку стучите.

– А-а-а, – засмеялась старушка, – ну так я про неё то же самое могу сказать. Она музыку после полуночи включает так, что хоть на стенку лезь. Вот я ей и стучу. Меня Аделаида Семёновна зовут, кстати.

– А я – Люба…

– А твою зелёную подружку как зовут? – хитро прищурилась Аделаида Семёновна.

– Я Нюся, – буркнула Нюся, покрываясь лиловыми пятнами от обиды. – Можно и меня спросить, раз уж видите.

– Ну откуда же мне знать, милая, может, ты стеснительная. Вот у меня за плитой тоже кто-то живёт, а выйти всё стесняется.

– Ничего я не стесняюсь, – сварливо продребезжала Маруня, не показываясь, тем не менее, из-за плиты. – Не положено нам!

– Ну не положено – так не положено, – спокойно сказала Аделаида Семёновна, извлекая из шкафчика тоненькие фарфоровые чашечки с золотым краем и розами на боках. – А мы чай пить будем. С молоком и с малиновым вареньем! А ты, если захочешь, присоединяйся.

Чай пили всё-таки втроём.

Аделаида Семёновна не была ведьмой. Она была хирургом, когда-то – одним из лучших докторов страны. Медицина была всей её жизнью. Много лет назад её единственный сын разбился в автокатастрофе. После этой трагедии Аделаида Семёновна, чтобы продолжать жить, с головой ушла в работу. И даже тогда, когда годы начали брать своё и пришлось оставить хирургическую практику, она категорически не захотела сидеть дома. Она решила преподавать в медицинской академии. Её, легендарного хирурга, взяли туда с радостью, и теперь три дня в неделю она передавала студентам свой бесценный опыт.