Кто в тереме? - [5]

– Мальчики, – попеняла Людмила Петровна их высокомерию, – не о работе речь. Гарика Херсонского вчера никто не видел?

– Гарика?.. – с пренебрежительным пониманием усмехнулся бугор. – Вчерашний день ищете, девочки. Гарик тут уже с год не появляется.

– Полтора! – автоматически поправила Лида.

– Надо же! Как летит время! – печально констатировал бугор.

– А мы вам не можем помочь? Вместо Гарика? Мы еще хоть куда! – подала голос длинная тощая особь с фингалом под левым глазом. То была претензия на юмор.

Коллектив дружно заржал.

– Мы подумаем над этим вопросом! – Поддержала шутку Людмила Петровна.

– Может, он с кем-то из вас дружил? – не потеряла присутствия духа и Лида.

– Он же интеллигент! – отверг такую возможность бугор.

– Да и вы, вроде, не лаптем щи хлебаете! – польстила Люся. Она изо всех сил старалась приноровиться к аудитории.

Мужчинка приосанился.

– А может, вы знаете, с кем он дружил? – гнула свое Лида.

– Может, и знаем… – обронил многозначительно еще один персонаж, в драповом пальтеце времен шестидесятых прошлого столетия. Склеротические жилки исполосовали его физиономию так, что казалось – он нанес себе на лицо клубничную маску и вышел из дома, забыв ее смыть

– Так скажите! – выкрикнула страдалица-жена.

– Даром и петух на курочку не залезет! – изъяснился афоризмом совсем молоденький и, похоже, уже совсем пропащий.

– «Спасибо» в кармане не булькает! – развила его мысль, тоже афористически, Клубничная Маска.

Люся с демонстративным треском расстегнула на сумке молнию и показала горлышко бутылки. Бутылка самогона имелась у нее всегда для экстренных случаев.

Увы! Контакта не произошло. Мужики зажглись, было, но тут же и поскучнели, так как никто не мог припомнить, дружил ли с кем-то Гарик. Откуда им было это знать! Да и о какой дружбе могла идти речь! В их коллективе, мобильном и текучем, днем они были конкурентами, а по окончании трудового дня все расползались по своим жилищам как-то пережить персональную ночь. Люся проигнорировала протянувшиеся к ней руки.

– Оплата – по завершении работы! В зависимости от результата! – адресовалась она к бугру и с тем же треском застегнула молнию.

– И чур, без фантазий, мы все проверим! – поддержала Лида.

«Садюга! Фашистка!» – могла бы прочитать Людмила Петровна в страждущих глазах, но ей недосуг было заниматься чтением.

– Я знаю, – раздался сиплый голос. Он исходил из недр невысокого коренастенького мужичка в синей куртенке из плащевки. Про таких говорят: неладно скроен, да крепко сшит. Все головы синхронно повернулись в его сторону.

– Так поделись с нами своими знаниями! – велел бугор.

– Когда Гарик с нами гужевался, Витька Легостаев тогда еще на бондарном заводе работал. Пару раз он Гарика на подработку устраивал к себе. Они там ящики сколачивали для рыбозавода, на путину.

– И?..

– Потом Витек и сам к нам пристроился… А Гарик тогда от нас уже ушел.

– Ну?.. Пока что ты рассказываешь нам бородатые анекдоты!

– Сам такой! – обиделся Сиплый. – С месяц назад Гарик с Витьком тут трепались в сторонке. Витька потом хвастал, что Гарик его обещал к себе на работу пристроить. Типа, он добро помнит!

– Устроил?

– Откуда ж мне знать? – удивился мужичок. – Витек больше здесь не появлялся.

– А где этот Витек живет? – воспрянула Лида.

– Точно не скажу. Но вроде бы, в последнее время обитал на старых дачах.

– В расчете? – повернулся бугор к Люсе.

– Вполне, – солидно ответила та, хотя понятия не имела, чем эта информация им поможет.

Молния Люсиной сумки протрещала в третий раз. Треск ее прозвучал для страждущих потенциальных тружеников топора и лопаты как «Свадебный марш» Мендельсона для брачующихся. Самогон перекочевал в руководящие бугровские руки, а руки подчиненных дружно протянулись к нему с невесть откуда взявшимися в них пластиковыми стаканчиками.

Люся с сожалением проводила взглядом траекторию движения бутылки: апломб ее был показным, в душе она была далеко не уверена в равноценности обмена. Ее самогон был не просто самогон. Это была амброзия, напиток богов. Если переводить в денежный эквивалент, он был валютой, и, пожалуй что, даже не долларом, а евро. А она ни за понюшку табака, собственными руками отдала его этим синякам, для которых – что бормотуха, что настойка боярышника, все едино, лишь бы поправиться.

Процесса регенерации женщины уже не наблюдали, они поспешали к автобусной остановке.

* * *

Старые дачи уже приблизились к черте города. Как только там разрешили прописку, участки стали активно скупаться людьми с Кавказа и предприимчивыми аборигенами, в карманах у которых шелестели денежки. Скоро на месте слепленных из чего придется скворечников стали возноситься коттеджи.

Менялся ландшафт, менялся дизайн. Старые плодовые деревья вырубались, на их месте взрастали голубые ели, туи, араукарии. Новые хозяева, скооперировавшись, асфальтировали улочки, обустраивали подъезды к гаражам.

Протянулись коммуникации. Электричество, правда, там уже давно было подведено, теперь подвели и газ, и даже наблюдались кое-где канализационные колодцы. Но немало стойких дачников не желало продавать свои «фазенды». Старичье, прикипевшее к политым потом и кровью соткам, среднее поколение, не желавшее травить своих близких яблоками и помидорами с нитратами, молодые рациональные наследники, не имеющие достаточно средств в настоящем, но просчитывающие будущее – они в меру сил и возможностей обихаживали свои хибарки.