– А ну, что здесь происходит? – почти басом грозно вопросила хлипкая Люся, успевшая-таки к самому критическому моменту.
– Ты чего кричишь? – повернулась к ней цыганка. – Живот болит? Я дорогу до аптеки спросила, а она вон пристает, что я у ней кошелек украла.
– Настя, – слезливо гундосила Лида, обращаясь к цыганке, – отдай мне кошелек, там все деньги, что у меня есть! На что я буду жить?
– Какой кошелек, Лида? – гневалась Настя (они уже и познакомиться успели!) – Ты мне 50 рублей дала, вот они, твои 50 рублей, на, подавись! Хотела деткам конфет купить, сладкого не видят! Обойдетесь, дети, тете денег жалко стало!
Дети – трое, один у мамы на руках – терпеливо, со скукой во взорах поглядывали на привычный спектакль.
– Я кошелек в руках держала, ты сказала – 50 мало – и взяла у меня из рук кошелек! Отдай, что я буду есть до зарплаты? – хныкала Лида, пытаясь доказывать Насте очевидное и мотивируя справедливость своих претензий.
– А мне, думаешь, легко их кормить, троих? – выдвигала контраргумент в праведном гневе Настя. Да нету у меня твоего кошелька, в сумке своей поищи!
Люся ощутила спиной грозное кольцо Настиных соплеменниц, выудила из сумки судейский свисток и засвистела во всю мочь. Он на всякий пожарный случай всегда был при ней и не раз выручал.
Лида со страху подпрыгнула, цыганенок на руках у матери заорал, цыганки замахали руками и загерготали по-своему, сигнализируя, что из ворот овощного рынка вышли два патрульных. И на сей раз они удивительно оперативно прореагировали, направившись прямиком к магазину.
Цыганка рванула со спринтерской скоростью вместе с Лидиным кошельком, цыганята – следом. Лида металась из стороны в сторону, не понимая, куда ей бежать: за цыганкой или к ППСникам.
Люся схватила ее за руку и затащила в ближайший магазин. Оно ведь как: ответственен тот, кто попался! Еще объяснительную писать придется, а толку все равно не будет, здешние менты перед многочисленным и горластым табором пасуют. Как только очередная артюховская Кармен попадается в руки представителей закона, из ниоткуда появляется великое множество ее собратьев и сестер и с гвалтом начинает ненавязчиво теснить двух-трех несчастных, нашедших свои неприятности ментов, в безлюдное местечко. Кончается это обычно все тем же: виновница бесследно исчезает за спинами товарок, в редких случаях «оброненный» кошелек обнаруживается прямо под ногами жертвы.
– Денег-то много было?
– Не очень, рублей 500, зарплату задержали. Но обидно-то как!
– Тебя чего черт дернул с ней связываться?
– Да она спросила, где аптека!
– Лида, ты что? Да они здесь все тропки вдоль и поперек истоптали!
– Ну, мало ли? У нее же дети! А потом, она сказала – вижу, черное горе у тебя, все расскажу и помогу, дай денежку, какую не жалко, много не надо, через деньги смотреть нужно.
– Боже ж мой, Лида! Ну, ты прямо как наша Зоя! Да ты в зеркало на себя смотришь? Я тебе и так скажу, что у тебя горе, хоть и гадать не умею. Бери уже себя в руки, краше в гроб кладут.
– Побойся Бога, Люся! Какие руки, когда сороковин еще не отвела!
– Нет, с этим надо что-то делать. Ладно, не гунди! Обидно ей! Обидно будет Насте, когда улов свой в твоем кошельке пересчитает. Пошли, купим, чего ты хотела.
Выходя на улицу, Люся представила, как цыганка роется в лидином кошельке, и прыснула в кулак.
– Кошелек-то хоть был хороший? Или все тот же, с дырявыми кармашками?
– Да, старый. Я же все никак не соберусь новый купить.
– Ну, тем более, чего горевать?
Люся растопырила пальцы, как бы просовывая их в дырку кошелька, и пошевелила ими. И вдруг обе женщины начали безудержно хохотать, и чем дальше – тем сильнее их разбирало. Поравнявшись с полицейскими, замолчали под их орлиным взором, но не выдержали – и через секунду, пряча глаза, хохотали с новой силой.
Рита и Руслан в самом деле были искренне рады гостьям. Руслан Камильевич специально приехал на обед домой да и подзадержался. Расцеловавшись с Зоей, он сделал шаг в направлении Люси и Лиды и замялся: не признал.
Очевидно, Рита не предупредила его, что подруги Зои – не из их «гнезда». Было заметно, что он мучится догадками – кто перед ним. Морщины, полнота, другая прическа, конечно, меняют женщину, но не до такой же степени, чтоб невозможно было разглядеть в образовавшихся с годами напластованиях знакомые черты.
Коренастый крепыш, темноглазый, седоглавый, с животиком, который через пару-тройку лет уже со всей ответственностью можно будет называть брюшком, Руслан был подвижным, как ртуть, сыпал шутками. «Бывший кавээнщик», рассказывала по дороге Зоя. Он никак не соответствовал общепринятым представлениям о местном чиновнике довольно высокого ранга, и совсем не тянул на образ романтического героя.
«Нет, далеко не мачо!» – думала Люся, как будто сто раз на дню сталкивалась на родных улицах с мачо. Поглядывая в сторону хозяйки, она ловила ее полные нежности взгляды, обращенные на мужа.
Рита (тоже ничего особенного) – полноватая, даже нет, будем честными, полная, сероглазая, крашеная шатенка с короткой стрижкой. Она ни по каким параметрам не подходила на роль женщины-вамп. Ухоженная, но маникюр без лака, домашний наряд простенький. Никакого тебе московского шика и лоска. Очень приятный мелодичный голос и мягкая, чуть ироничная улыбка.
