Кто в армии служил, тот в цирке не смеется - [16]

Драться «гладиаторам» предстояло в длинном, но очень узком коридоре между казармой и оружейной комнатой, где хранились автоматы и боеприпасы. Коридор был выкрашен тёмно-зелёной краской, с редкими жёлтыми лампами дневного света на потолке. Отчего возникало впечатление, что ты идёшь по длинной лесной просеке, где через густые кроны деревьев пробиваются скудные солнечные лучи.

Зрители делали ставки — кто на Васю, а кто, ради прикола, на «карася». Прозвучала команда: «Бокс!», и все разом загалдели.

Белозёров отскочил от Щукина и стал по-боксёрски прыгать, двигаясь спиной к оружейной комнате не нанося никаких ударов. Щукин размахивал руками широко, по-деревенски, как сказали бы спортсмены-боксёры. Но пока Сане везло, и он довольно удачно уходил от его ударов.

«Бой будет до первого удачного Васиного попадания, — подумал Саня, глядя на огромные щукинские кулаки, которые нельзя было скрыть даже перчатками. — Надо что-то делать!»

И тогда Белозёров нанес Щукину неожиданный, но несильный удар левой рукой в правый бок. Отскочив от соперника, он немного поуворачивался от Васиных кулаков, а потом провёл серию ударов по чугунной Васиной голове, для которой, правда, эти удары были как комариные укусы. Но свой результат они дали, противник, слегка озверев, замахал руками ещё чаще и беспорядочнее.

Помотав Васю по длинному коридору, Белозёров услышал его тяжёлое дыхание и понял, что Щукин начал уставать.

«Утром на зарядке надо было бегать, а не курить за углом. Да снежок лопатой бросать, а не стоять, как пингвин с яйцом между лап, засунув руки в карманы. Нет, когда буду „дедом“, ни одной зарядки не пропущу!» — думал Саня, уворачиваясь от очередного Васиного наскока.

Минут через пять Васины удары стали ещё более размашистыми, а дыхание участилось, и один раз он чуть не упал, подавшись влево вслед за собственным кулаком. А не упал он только потому, что ухватился рукой за стену, но при этом его челюсть справа полностью открылась. Упустить такой шанс Белозёров не мог. Собрав все свои силы в один кулак, он нанёс удар правой рукой в челюсть, а затем молниеносно провёл серию ударов по корпусу. После чего отпрыгнул от противника и замер в стойке. На настоящем ринге эти действия принесли бы, скорее всего, лишь какой-то небольшой результат. Ну, в лучшем случае, нокдаун, но сейчас за противником была… стена, которая и сыграла главную роль в этом спектакле. Потому что Вася, качнувшись по инерции, с размаху врезался в стену головой. Бах!

То, что последовало дальше, повергло в ужас всех присутствующих. Щукин, закатив глаза, захрипел и рухнул, как толстое бревно, на пол. Мгновенно наступила звенящая тишина. Пауза длилась долго. За это время Вася должен был бы уже встать, но он не шевелился и продолжал лежать, неестественно заломив руки.

— Да он же его укокошил! Он Васю убил! — раздался чей-то вопль, перешедший постепенно в зловещий шёпот, и все разом испуганно загалдели.

«Вот ты, Шура, и отслужил», — подумал Белозёров, глядя на неподвижного Щукина. И мысленно представил, как его, Белозёрова, отправляют в гарнизонную тюрьму, а потом суд и дисбат. В том, что будет именно так, он даже не сомневался.

Немного опомнившись, напуганные сержанты сразу отправили Саню в казарму, а Васю потащили в умывальник.

Щукин оказался всё-таки живучим человеком, и минут через двадцать Белозёров увидел, как Васю ведут под руки и кладут на свободную нижнюю койку, поскольку забросить его на второй ярус, где он спал, они просто не смогли.

До утра Белозёров не сомкнул глаз. Он, конечно, обрадовался, что всё обошлось со Щукиным, что он остался жив и невредим, только слегка контужен, но был уверен, что сам он до утра не доживёт. В темноте Сане казалось, что к его кровати подходит Вася с окровавленным полотенцем в руках и хочет его этим полотенцем задушить. Лишь под утро сон всё-таки свалил Белозёрова, и он чуть не проспал команду: «Рота! Сорок пять секунд! Подъём!!! Выходи строиться!»

С трудом вскочив и кое-как напялив на себя форму, запихнув ноги в сапоги, из которых торчали портянки, он встал в строй.

Но когда замкомвзвода сержант Ничипоренко, сделав страшные глаза, выдернул Белозёрова из строя за ремень, чтобы сделать замечание и хорошо промыть ему мозги, к сержанту вдруг подошёл Вася Щукин с зубной щёткой в зубах и полотенцем в руке. Он легонько отодвинул его в сторону и, вытащив щётку изо рта, сказал, глядя в упор только на Саню:

— Ну, ты, Шурик, даёшь! Да меня ещё никто вырубить не мог! Молодца! — и, повернувшись к сержанту, добавил: — Кто Белозёрова тронет, ноги вырву! Надеюсь, все поняли?

После чего перекинул полотенце через плечо и, насвистывая какую-то мелодию, направился к армейскому умывальнику.

«Вот тебе и вологодский! Нормальный парень оказался», — подумал Саня и уже с наглой «моськой», сделав шаг назад, вернулся в строй.

Ничипоренко, дёрнув усом, демонстративно плюнул в пол, посмотрел вслед уходящему Щукину, но больше ничего не предпринял и только злобно глянул на Белозёрова.

Слухи, что Белозёров «вырубил» самого Васю Щукина, расползлись мгновенно. Это сделало ему рекламу крутого боксёра, и впоследствии с ним никто даже не пытался связываться. Да и сам Саня ни к кому задираться не собирался, за него это делали другие. Вот засранцы, да? Да!