Кто укокошил натурщика? - [8]

— Ну почему же ты не даёшь, как раньше говорили, облобызать твои нежные губки?

— Пока рано… Ну представь, что я заколдованная царевна, и что если меня поцеловать раньше времени, то я превращусь в кого-нибудь другого.

— Ну мы же не дети, Василиса моя Прекрасная; зачем эти сказочки. Мы взрослые люди, хоть ты и молода… Ну, давай…

— Нет, нельзя!.. Не обижайся… Не сейчас… Потом…

Нет, сегодня на лодке не отвертится, думает Иван Эдуардович, облачаясь в кремовые шорты и белую короткорукавную футболку с легкомысленным изображением на груди мультяшных козаков-запорожцев. Что характерно: нет под этой футболкой выпячивающегося пивного пуза, типичного для многих его сверстников. Иван Эдуардович держит себя в хорошей физической форме. Если бы не эти небольшие проблемы с желудком, заставляющие его посещать санатории, то можно было бы употребить слово «здоровяк». Он видел, как, образно выражаясь, облизывались на него представительницы прекрасного пола, оздоравливающиеся здесь минеральными водами; с ними у него всё случилось бы очень быстро; но на фоне Василисы, прекрасной Василисы, все они не представляют для него сексуального интереса.

Конечно, он ничего не сказал Василисе о наличии жены и сына, а своё кольцо — металлическое брачное свидетельство — на время курортного образа жизни переместил, как обычно, с пальца в кармашек бумажника. О её семейном положении не допытывался, дабы не спровоцировать аналогичные расспросы о самом себе. Врать Иван Эдуардович умел, но не любил.

После диетического, но вкусного завтрака (как обычно, наш герой и его избранница в столовой расположились за одним столиком), Иван Эдуардович и Василиса, прихватив коврики для лежания и прочие пляжные принадлежности, перемещаются из корпуса к пруду. Солнце знойными лучами-щупальцами тащит быстро нагревающихся пляжников в освежающую влагу. Расстелив на песке коврик, Василиса сбрасывает зелёный пляжный халатик и остаётся в миниатюрном по площади салатном бикини. Впервые Иван Эдуардович видит её настолько обнажённой. Предыдущие дни были хоть и тёплыми, но облачными и располагавшими к прогулкам по парку, а не к загоранию на пляже. Иван Эдуардович, скидывая шорты и футболку, с восхищением пожирает глазами её стройное тело. Ах, хоррроша!

Между её такими соблазнительными грудями наш герой мельком замечает некую тёмную кляксу — то ли татуировку, то ли большую фигурную родинку.

Зеркальная гладь воды — перевёрнутый вверх ногами пейзаж — манит бултыхнуться в водоём.

Василиса укладывает свою русую косу вокруг головы веночком, фиксирует приколками, чтоб волосы не сильно намокли, и вступает в размашистое зеркало, гофрируя его поверхность расходящимися от красивых ножек волнами. Иван Эдуардович, не юный, но спортивный, с разгону врывается в жидкость, поднимая кусты брызг, и ныряет. Почти все дамы на пляже с интересом повернули головы в сторону спортивного красавца. Ясные детальные звуки надводного мира сменяются размазанными гулкими приглушёнными звуками мира подводного. Иван Эдуардович, проталкивая себя вперёд гребками натренированных рук, продвигается в толще влаги настолько далеко, насколько позволяет запас воздуха в его натренированной грудной клетке. Вынырнув и отфыркнувшись, как тюлень, с удовлетворением отмечает, что донырнул чуть ли не до середины пруда, довольно далеко от берега. Иван Эдуардович пальцами манит к себе Василису, мол, плыви сюда, дорогая. Она погружается до подбородка и плывёт.

Вода прозрачна. При ближайшем рассмотрении оказывается, что тёмная клякса меж грудями подплывшей красавицы — это изображение лягушки, сантиметра три величиной.

— Неожиданная татуировка, — замечает наш герой, вглядываясь в очень реалистичный накожный портрет земноводного. — Обычно девушки носят тату в виде бабочки, цветочка, рыбки или дельфинчика, иногда ящерки или даже змейки… Но чтобы лягушку — вижу впервые. Девушки обычно испытывают к лягушкам брезгливость, отвращение… Что символизирует это животное? В этом скрыта какая-то аллегория? Или тебе просто нравится, как они выглядят?

— Это не татуировка, это… Это сделано другим… методом, — как-то неохотно, с трудом подбирая слова, поправляет она, не спеша, плывя рядом с ним обратно к пляжу.

— Каким? — почти машинально спрашивает Иван Эдуардович, думая о том, как ему хочется овладеть её телом.

Она задумчиво молчит полминуты. Затем вместо ответа задаёт вопрос ему:

— Ты когда-нибудь думал о том, что кроме этого мира существуют и другие миры?

— А, другие измерения, параллельные пространства? Слыхал такие гипотезы.

— И что в этих других мирах несколько иные законы природы, которые, с точки зрения людей здешнего мира, выглядят сказочными волшебствами. И что чудеса в сказках, легендах и мифах здешнего мира — это отголоски древних знаний о тех других мирах…

Ага, она любит фантастику, думает Иван Эдуардович…

Сам Иван Эдуардович фантастику категорически не любит, ещё с детства, и даже считает явлением вредным. Ну, в самом деле, какую практическую пользу имеют небылицы?! Только засоряют мозг ложной информацией. Увлечение фантастикой, сказками — это эскапизм, уход от проблем реального мира в мир грёз, этакая разновидность наркомании, считает Иван Эдуардович. Вместо того чтобы заниматься благоустройством реального мира, а тут работы непочатый край, эти так называемые фантазёры тратят драгоценное время впустую, на сочинение миров нереальных и на поглощение подобных сочинений, в то время как реальный мир остаётся столь неблагоустроенным и проблемным, в том числе и из-за потери времени на бесполезные фантазии… Нет, Иван Эдуардович человек рациональный, здравомыслящий, практичный, поэтому фантастику…