Кто укокошил натурщика? - [50]

Вообще запахло сдиранием скальпов и тому подобными детскими радостями.

И. Ильф, Е. Петров, «Одноэтажная Америка»

На североамериканскую прерию шмякнулось утро. Рассвет взял, да ка-ак забрезжил! Солнце, не какое-нибудь там житомирское, или, скажем, тамбовское, а самое что ни на есть типично североамериканское выплюнулось из-под горизонта. Его жёлтый свет как моча потёк по индейским вигвамам.

Какая-то североамериканская птица закукарекала в третий раз. (Автор тут же вынужден извиниться перед читателем за то, что не сообщает название этой птицы. Просто автор не орнитолог и не знает, какие там водятся птицы, а искать информацию в справочниках да энциклопедиях ему лень). Не успело это пернатое животное прокукарекать, как из вигвама № 37, зевая, поёживаясь от утренней прохлады и почёсывая ягодицу томагавком, вышел североамериканский индеец Тимофеич, то есть в переводе на русский язык Стреляный Воробей. Он тоже был существом пернатым, ибо всем известно, что индейцы носят перья. Поправив на переносице покосившееся пенсне, он окинул зоркими очами вигвамы соседей, таких же, как он, североамериканских индейцев из племени… эээ… из племени, скажем, каких-нибудь магикачей, или, например, апачаров, а может, делашонов… (Автор снова должен извиниться перед читателем за то, что названия индейских племён вынужден высасывать из пальца, или брать с потолка, поскольку, не будучи этнографом, настоящих названий не знает, а рыться в справочниках и энциклопедиях ему… Ну, ты понял, читатель. Так что выбирай из этих трёх придуманных автором вариантов то название, которое тебе больше по душе, или же найди в энциклопедии и подставь сюда другое). Затем острый взгляд индейца Тимофеича заскользил по прерии к западному горизонту. Там, на горизонте, он узрел горы. Сощурившись, вперился в эти возвышенности, дабы рассмотреть — что там происходит. Острое зрение, усиленное стёклышками пенсне, позволило индейцу заметить, что по горной тропе спускается группа людей. Индеец насторожился: а вдруг это бледнолицые. А, как известно, бледнолицых хлебом не корми — дай выменять на дешёвую бижутерию бесценные индейские земли, или, хуже того, дай заразить гордых аборигенов дурной импортной болезнью под названием алкоголизм. О, с этими бледнолицыми надо держать нос по ветру, ушки на макушке, а хвост пистолетом, или, лучше, пистолет хвостом, а ещё лучше не пистолет, а винтовку, и не хвостом, которого нет, а уверенной рукой.

Тимофеич Стреляный Воробей снял пенсне, поплевал на стёклышки, тщательно протёр их подошвой мокасина, чтобы лучше видеть, и водрузил обратно на горбатый индейский нос. И так напряг глаза, что аж хрусталики хрустели. Да, теперь он чётко видел, что это таки бледнолицые, и что они, спускаясь с гор на прерию, о чём-то оживлённо беседуют. По движениям их губ и жестам рук индеец Тимофеич определил: они говорят о несметных полезных ископаемых в недрах здешних земель, и о том, как можно разбогатеть, если расковырять эту землю буровыми вышками да шахтами. Но сначала, дескать, надо прогнать с этих земель «вонючих краснокожих» с их вигвамами да томагавками. И вот эти, мол, ящики с оружием помогут их прогнать, а если не прогнать, то, в крайнем случае, истребить.

— Ишь чего задумали, койоты пархатые! — проворчал, зевнув, Стреляный Воробей и, приподняв набедренную повязку, лениво помочился в сторону гор.

— Кого это ты ругаешь, мой краснокожий брат? — спросил вышедший из вигвама № 4 индеец Ильич, или, в переводе на русский язык, Лапчатый Гусь, приветственно похлопывая Тимофеича по плечу томагавком.

— Бледнолицых, — кратко пояснил Стреляный Воробей, забинтовывая своё кровоточащее плечо.

— Каких бледнолицых?

— Которые спускаются сюда с гор.

— С каких гор?

— Которые на западе. Других же отсюда не видно.

— А где запад?

— Там.

Но как ни всматривался Ильич Лапчатый Гусь, никакого запада с горами и бледнолицыми он так и не смог разглядеть сквозь густую сеть трещин, покрывавших стёкла его пенсне после того как по нему (по пенсне) пробежал табун бизонов,

— У них есть громовые трубки, плюющие огнём, которые мы, индейцы, называем ружьями, и они будут искоренять нас с наших исконных жилплощадей. Вот спустятся с гор, пересекут прерию и, как минимум через неделю, будут здесь, — пояснял, расчёсывая перья на голове гребнем из рога бизона, индеец Тимофеич Стреляный Воробей.

— М… да, дела, — протянул Лапчатый Гусь, тоже начиная мочиться. — Надо сказать вождю. Он у нас мужик башковитый, чего-нибудь скумекает. Помнишь, на нас напало племя мурокозов, и никто не знал, что делать. Только наш мудрый вождь сообразил, что надо убегать. И теперь чего-нибудь придумает. Авось выкрутимся.

Лапчатый Гусь решительно стряхнул последние капли.

— Да, время на размышление пока есть. Покурим? — предложил индеец Тимофеич.

— А как же. Мы ж как-никак индейцы, — поддержал предложение индеец Ильич, вынимая из кармана набедренной повязки курительную трубку. — Хотя наш Борисыч и лепечет о вреде курения, но как же нам, индейцам, не курить. Индеец без табака и трубки — это как итальянец без макароны, или украинец без галушки, или француз без лягушки.