Кто-то умер от любви - [65]
— Четверть часа? Полчаса?
— Нет, целый час.
Прекрасно, лучшего гида мне не найти, он знает озеро как свои пять пальцев.
— Здорово! — сказала я, пока он помогал мне усесться в кабине.
— Семь месяцев? Это ничего, вы не рискуете разродиться в небесах. Наверняка будет мальчик. Будущий летчик!
— Может быть…
Я смотрела сверху на уменьшающееся озеро. Это было прекрасно, величественно и прекрасно. Я чувствовала себя такой одинокой. Пилот что-то говорил мне в наушники, указывая внизу то одно, то другое место: а вот церковь деревни Нюизман, одна из уцелевших деревянных церквей…
— Спасибо, месье, я знаю ее историю.
— Глядите на свет! — И пилот указал в небо, объятое огненными сполохами заката. Самолет набирал высоту. Я сдвинула наушники на затылок, я больше ничего не хотела слышать, я сидела, прижав к груди школьную тетрадку. Ребенок сильно толкался во мне, я гладила живот, успокаивая его. А самолет все набирал высоту, и фразы танцевали у меня перед глазами, встречались и расходились, и все постепенно становилось ясно.
Глядеть на свет!
Поль сказал: «Ладно! Если ты считаешь, что как хороший муж я должен переспать с этой девушкой, я это сделаю, но только один раз, слышишь?»
В назначенный день Поль вернулся из города раньше обычного, стремительно вошел в гостиную, бросил: «Идем!» — и вышел, даже не взглянув на Элизабет, не удостоив ее заверений в верности и не обернувшись на Анни, — он ни секунды не сомневался, что она пойдет за ним.
Он вошел в комнату без стен первым, ни о какой галантности не могло быть и речи; в окружении холстов и мольбертов стояла кровать; он отвернулся, нервно заморгав, подошел к тяжелой оконной портьере и отодвинул ее, чтобы впустить свежий воздух.
Он стоит перед окном, как привык стоять перед камином в гостиной; некоторые люди больше любят стоять, чем сидеть, таков и Поль.
Внезапно сквозняк вытягивает из окна белую муслиновую занавеску, и оба ее полотнища, закрепленные сверху, полощутся на ветру; Поль смотрит на них и начинает говорить, говорить агрессивно, он в ярости, и особенно его злит девчонка, которая вбила в голову Элизабет эту дурацкую мысль.
«Не знаю, на что ты надеешься, но между нами ничего не будет, мы посидим здесь несколько минут, а потом я выйду, а ты задержишься ненадолго, как будто должна привести себя в порядок».
В комнате повисает тяжелая тишина, легкомысленно ведет себя только муслиновая занавеска, пляшущая на ветру перед глазами Поля.
Проходит несколько минут; перед тем как выйти, он оборачивается и угрожающим тоном произносит: «Попробуй только хоть слово сказать Элизабет!»
Хлопнув дверью, Поль возвращается в гостиную и встает, как обычно, перед камином. Элизабет смотрит на него как на изменника, который, несмотря ни на что, верен своим привычкам.
Она и не подозревает, что он сохранил верность не столько привычкам, сколько ей, Элизабет; это было 9 апреля, дубы еще стояли голые, хотя солнце уже сильно пригревало.
9 мая Поль, старательно считавший дни, объявил Элизабет, что Анни не забеременела; он не был готов к расспросам.
«Откуда ты можешь знать?» Поль смутился, но тут ему пришла на память муслиновая занавеска в комнате без стен, которая вздувалась, развевалась, полоскалась на ветру. «Мы договорились с Анни, что если она не забеременеет, то высунет краешек занавески в окно. Вечером, возвращаясь домой, я увижу из аллеи эту занавеску, все пойму и скажу тебе; мы с ней так решили после того, как… после того, как все произошло».
Поль солгал, он выдумал этот их сговор, чтобы объяснить, откуда ему известно, что Анни не беременна.
Если бы эта новость так не потрясла Элизабет, она бы заметила, что в то утро Поль не стоял на своем любимом месте перед камином, а перешел к окну. И тогда она, наверно, поняла бы, что с этого непривычного места Поль следит за аллеей, где вот-вот должна появиться Анни: он хотел перехватить ее в холле и предупредить о своей выдумке с занавеской.
«Я сообщил Элизабет, что ты не беременна и известила меня об этом, высунув занавеску из окна». Может быть, Поль даже схватил Анни за руку, чтобы остановить ее, или подкрепил свои слова выразительной мимикой, чтобы она поняла, но Анни вырвалась и ушла, не задержавшись в холле ни на секунду дольше, чем обычно.
Она ненавидела этого человека за его презрительное тыканье, за мерзкое высокомерие; она уже знала, что Элизабет ни за что не отступится от своего замысла, она понимала его жену лучше, чем он сам, и поэтому сказала невозмутимым тоном: «Я согласна, согласна продолжать до тех пор, пока не получится». Лишь бы сделать назло этому хаму, лишь бы снова встретиться с ним наедине и поставить его на место, обратиться к нему тоже на «ты». Поль даже задохнулся от неожиданности, нервно замигал и вышел.
Поль знал, что Анни не беременна, вовсе не благодаря занавеске, а просто потому, что в первый раз в комнате без стен между ними ничего не произошло; но любовь и логика несовместимы, и Элизабет ни о чем не догадалась.
Какой жест, какое слово, какая внезапная пауза заставили Поля и Анни полюбить друг друга, знают только они сами. Только они знают, когда ложь Поля превратилась в правду, а белая муслиновая занавеска действительно стала их тайным знаком.
Аргентина, конец 1980-х. Страна только-только начала приходить в себя после многолетней военной диктатуры Хорхе Видела. Однажды психоаналитик Витторио влюбился с первого взгляда в красавицу Лисандру, всерьез увлеченную танго. Пройдет несколько лет, брак Витторио и Лисандры медленно разрушается, и вот одним сиреневым вечером под звуки танго Лисандра выпадает из окна. Сама она решила свести счеты с жизнью? А может, за ее смертью стоит кто-то из пациентов Витторио, раскрывших на сеансах у психоаналитика всю подноготную своей души? Или Лисандра стала жертвой мужа – идеального кандидата на роль убийцы? И лишь Ева Мария, одна из самых верных поклонниц талантливого врача, убеждена в его невиновности и решает расследовать таинственную смерть.Элен Гремийон получила во Франции пять литературных премий, ее книги переведены на 27 языков.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.