Кто такие мирмидонцы? - [8]

Термин μύρμηξ или μύρμος – муравей – не имеет общепризнанной этимологии, хотя во многих индоевропейских языках, включая русский, это насекомое носит имя, которое может быть возведено к корню mur-/momr- (c различными огласовками). Курциус писал, что этот корень нигде не обнаруживает себя в глаголе, но можно было бы ожидать для него значение «роиться», и относил сюда же слово μυρίοι[15]. Соотнесение с μυρίοι представляется нам очень интересным, а относительно глагола мы позволим себе высказать далее свои предположения. Итак, μυρίοι обозначает очень большое число и специально 10 000. Такое значение не могло, конечно, быть исходным. Прежде чем стать числительным, слово характеризует не столько счетные множества, сколько «бессчетные», и вообще «объемы», как например, μυρίοις ὄνος – огромный осел (Od. 15. 452). Часто μυρίοι используется для описания неисчисляемых «количеств», так сказать псевдоколичеств и «объемов психики», психических состояний: сильной, «великой» скорби, боли, печали, траура (II. I. 2, 18. 88, 20. 282, 24. 639). Шантрен предполагает, что μυρίοι восходит к экспрессивному слову со значением «vaste comme les flots de la mer», и сравнивает μυρίοι с μύρομαι, πλήμυρα, ἁλιμυρήεις[16]. Таким образом, мы возвратились к семантике первой описанной нами группы, связанной с бурным движением и кипением воды. Возможно это и есть «следы» того глагола со значением «роиться», «кишеть», которого недоставало Курциусу[17]. Кишащее (кипящее, бурлящее) множество как внутренняя форма термина мирмек для обозначения мелких насекомых, живущих большими колониями, вполне понятна. Между тем это, видимо, не единственная реализация исследуемого семантического инварианта в форме μύρμηξ. Тем же словом назывались, кроме того, подводные скалы, скорее всего из-за кипения над ними бурунов. Правда, Геродот (Hdt. 7. 183) говорит о конкретной скале, носящей имя Мирмек. Нельзя однако не заметить, что подводных камней с таким странным именем многовато (ср. Lyc. 878, Plin. HN 5. 119: scopuli myrmeces); и, наконец, у Гесихия (s.v. μύρμηκας) мы находим то же слово уже в качестве не собственного, а нарицательного имени. Другое дело, что уже в античности родовое имя мирмек («кипун») для подводных камней могло осмысляться как индивидуальный топоним «Муравей» (так и современные переводчики античных авторов «узнают» в камнях-мирмеках Муравья). В скалах-мирмеках тем более нет нужды видеть «муравьев», что обозначение самого этого насекомого не привязано жестко к основе с суффиксом ἐκ-. В дорийском диалекте муравей – это μυρμηδών, то же слово, а не производное от μύρμηξ, обозначает, по Гесихию, и муравейник. Наконец, у Ликофрона и муравей, и подводная скала – совсем не μύρμηξ, а μύρμος (176 и 890).

В то же время группа лексем с основой на myrmek обозначает психическое и физическое беспокойство, дрожь, зуд, обмирание, обморок от холода и испуга и всякого рода мурашки[18]. По нашему мнению, нет никакой необходимости считать, как это обычно делается, все эти слова производными от муравья-мирмека. Муравей и мирмек, мурашки и все эти дрожи, испуги и обмирания имеют общую семантику и общее происхождение, но нет нужды выводить ни мурашки из муравьев, ни муравьев из мурашек. Несчетное, кишащее, самодвижущееся множество... Добавим сюда уже знакомые нам коннотации страха – и без обращения к образу муравья получим в психофизическом аспекте зуд, беспокойство, дрожь, раздражение.

Итак, рассмотрев слова с корнем mor-/myr-, mormyr-, morm- и myrm-, мы можем попытаться вывести семантический инвариант для этих достаточно далеко разошедшихся терминов. Это кишащее множество, вызывающее страх или составляющее самое психическую «субстанцию» страха – дрожь, трепет. Субъективное (ощущение страха-дрожи) и объективное (внушающее страх мелкое движение неисчисляемого, так сказать, «неквантитативного» множества) на известной стадии развития языка совпадают.

Воинственные, т. е. внушающие страх, мирмеки (ср. Фобос как божество войны), хтонические, подобные мирмекам (или мормонам? или мертвецам?), перволюди, как нам кажется, становятся понятнее на этом семантическом фоне.

Μυρμιδόνες – слово, образованное от рассмотренного нами корня при помощи суффикса -don-. Если мирмидонцев считать племенем, то естественно искать, как это обычно делается, топонимические параллели: -don- в Македония, в названиях гомеровских городов Амидон, Аспледон, Калидон, Анфедон. Но мы знаем, что это не этноним, и параллельное словообразование усматриваем в совершенно других группах слов. Прежде всего суффикс -don- оказывается чрезвычайно продуктивен для слов, обозначающих роевых насекомых и сами эти рои и соты. Так образовано и μυρμηδών – муравейник и по-дорически муравей (Hesych. s. v.), и такие термины, как ἀνθρηδών, τ(ε)ρηδών, πεμφρηδών, τενθρηδών, σχαδών[19]. Но не только в словах, обозначающих такое конкретное множество существ, обнаруживается суффикс -don-. По-видимому, другой сферой его применения является создание абстрактных существительных, описывающих процесс, идущий в какой-то физической массе, или психическом пространстве, не членимом на части, но как бы протяженном. Таковы гниение (πυθεδών), порча и некроз (σηπεδών), разного рода воспламенение и разлитие сияния и блеска (τυφεδών, λαμπηδών, στιλβηδών, πρηδών), таковы таяние, расточение (τηκεδών, ἐδηδών) и влажность ὑγρηδών); кроме того, это психические состояния или процессы, преимущественно отрицательные: боль, страдание ἀλγηδών, ἀκηχεδών, ἀχθηδών), печаль, заботы (μελεδών), расстройство (στρευγεδών), забвение (ληθηδών). «Между» роем пчел и сиянием или охватывающим душу страданием как переходный случай можно поместить облако пыли от конских копыт или войска (σηκεδών)