Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже - [8]
взглядом. И, кажется, впервые ощутила, что грудь
у меня и в самом деле красивая. У меня коленки дрожа-
ли и внизу живота всё сжималось до острой боли —
я не помню более эротического момента в моей жизни.
Ты аккуратно и сосредоточенно накрыл ладонями обе
груди и произнес, почти как заклинание:
— Это всё слишком для меня, слишком.
Едва прикасаясь губами, ты поцеловал меня в каж-
дую грудь несколько раз — тебе почти не пришлось
наклоняться. Я стояла неподвижно. Не помню даже, подняла ли я руки, чтобы тебя обнять. По-моему, нет.
Спросила:
— Что — слишком?
— Ты — слишком. Слишком красивая. Эта грудь.
Эта кожа. Эти глаза. Эти волосы. Неужели это всё для
меня?
И еще ты спросил:
— У тебя ведь есть кто-то, кому это принадле-
жит, да?
Секса у нас с тобой в тот день не было, да
и не могло быть, потому что — ты был прав —
я по-прежнему принадлежала бородатому философу, которого все называли Марковичем. Он, кстати, приехал в тот день и по-хозяйски увел меня, всё еще
дрожащую изнутри от твоих касаний. Эти бережные
прикосновения ко мне, как к драгоценному объекту, как к кукле наследника Тутти, я никогда не забуду.
Больше никто меня так не трогал.
И даже ты больше никогда так не трогал.
10.
5
39
апреля 2013
Иванчик, я, кажется, влюбилась. Чувствую себя как
будто пьяной — из-за совсем юного парня. Написала
“юный” и улыбнулась. Ничего себе юный — тридцать
три года, больше, чем было тебе на момент нашего
романа. Он на тринадцать лет младше меня, поэтому
я и воспринимаю его как мальчика.
Ты сейчас сказал бы:
— Иванчик, ну ты совсем пошел вразнос!
Я знаю, знаю. Знаю я, что бы ты сказал. Что все
скажут. Гормональное. Материнское. Что там еще... Ну да, конечно. Так и вижу, как выстроились в ряд увядающие
истерички с проблемами в нижнем отсеке, как выразилась
бы Рената Литвинова. Со сниженными эстрогенами
и со своими игрушечными мальчиками. Но мой мальчик
бы тебе понравился. Ты любил тех, в ком чувствовал
чистоту, уязвимость, застенчивость, робость. Ты любил
красивых людей, а он красивый. Хотя, может быть, я просто смотрю на него сквозь любовные линзы.
“Они дали фильму нечто большее, чем жизнь.
Они дали ему стиль”, — так ты писал про ослепительно
красивых героев “Человека-амфибии”.
За стиль ты многое готов был простить. И я тоже.
Все-таки я у тебя училась.
Мой юноша чем-то напоминает мне тебя, хотя ты
был маленьким, легким и грациозным — в Америке
тебя иногда принимали за Барышникова. А он —
высоченный, под два метра, слегка неловкий, непово-
ротливый, с сорок пятым размером ноги. Но в его
тонко вырезанных чертах и размыто-светлых глазах есть
что-то твое. Какая-то тоска, легкая безуминка.
Во взгляде нет твоей грустной мудрости, но есть
40
отчаяние, как у Дворжецкого в роли Хлудова. И его
тоже зовут Сережа. (Ну прямо Анна Каренина
в бреду: “...какая странная, ужасная судьба, что оба
Алексея, не правда ли?”)
Снова Сережа. Никогда не любила это имя.
Сережа — программист, совсем не интеллектуал.
Слегка аутичный, как многие компьютерщики. Как
я могла влюбиться в человека, который спрашивает:
“А кто такой Джойс?” или “Что написал Флобер?”
Не слышал про “Доктора Калигари”, не отличает
Фассбиндера от Фассбендера. Без иронии произносит
слово “творчество”, желает на ночь счастливых снов
и пишет романтические эсэмэски про снежинки, пляшущие в лунном свете. Он тоже страстно любит
кино. Но часто смотрит какие-то комедийные амери-
канские и британские сериалы, которые меня ничуть
не увлекают.
Мне всегда казалось, что самое сексуальное в муж-
чине — ум. А тут... Нет, не то, что можно было бы
подумать. Я влюбилась во что-то другое, хотя его систем-
ные мозги устроены занятно, совсем не так, как у меня
(у нас с тобой). Мне трудно произносить слово “душа”
без кавычек, но тут что-то явно без кавычек.
Ты наверняка спросил бы:
— Господи, где ты такого отыскала-то?
Почти служебный роман. Он родился в Москве, но вырос и жил в Южной Африке, у черта на кулич-
ках, потом вернулся в Россию, работал у нас в изда-
тельском доме. Я его замечала краем глаза, но не
краем сердца — симпатичный, высокий, с чуть раско-
сыми глазами и всегда застенчивой улыбкой. А зимой, когда я уже готовилась к отъезду в Париж, Сережа
пришел ко мне домой, чтобы сказать, что он возвра-
41
щается в свою Африку — ну не получается суще-
ствовать в Москве. Солнца не хватает, счастья
не хватает, ничего не хватает. Держал в руках пакет
с прустовскими мадленками из ближайшей пекарни
(он, скорей всего, не знал, что они называются мад-
ленки, и тем более не знал, при чем тут Пруст). Я уже
не жила с Лешей и находилась в состоянии транзи-
та — впереди новая работа, новая страна, новая сво-
бода. Так почему бы нет? Я вот-вот уеду, он вот-вот
уедет, мы больше никогда не увидимся, что я теряю?
Он такой красивый.
Я слышу твой голос:
— Ладно, колись, самое страшное уже было?
О, эти наши словечки! Самое страшное — это
секс. “Самое страшное было?” Так девчонки-
старшеклассницы шепотом спрашивали друг дружку.
А самое главное — это любовь. В школе самое страшное
считалось возможным только после того, как Он сказал
самое главное.
Самое страшное было, да. Мы оба очень много
выпили, иначе бы, наверное, не решились. Слишком
Юлия Яковлева – автор популярной серии романов "Ленинградские сказки", в которых история сталинского террора и предвоенных лет рассказана с пугающей и обезоруживающей наивностью, поскольку рассказана – детьми и для детей. Карина Добротворская взорвала интернет и читательские сообщества благодаря выходу романа "Кто-нибудь видел мою девчонку?", по нему сняли фильм с Анной Чиповской, Викторией Исаковой и Александром Горчилиным, ставший хитом. В новом романе, написанном Юлией и Кариной в соавторстве, есть все, что делает произведение ярким и запоминающимся: * интересный небанальный сюжет про отдаленное будущее * любовная интрига * детективное расследование * оригинальный авторский мир, описанный в подробностях * европейская фактура, делающая роман похожим на переводной Роман о нашем близком будущем, но читается он как роман о настоящем. В новом мире победили осознанность и экологическая революция.
Книга Карины Добротворской могла быть написана только девочкой, родившейся в Ленинграде. Ненамного раньше нее в этом же городе родилась и окрепла блокадная мифология, которая поддерживает свойственное его жителям ощущение мученичества и избранности. Как всегда, в этих ощущениях много выдуманного, навязанного, шаблонного. Но для женщины, преодолевшей свою собственную блокаду, отделявшую ее от большого мира, от красоты, успеха, карьеры, – тема ленинградского голода раскрывается совсем с другой стороны. Оказывается, что пережитый Ленинградом ужас никуда не делся из ее жизни.
Спросите любого человека: кто из наших современников был наделен даром ясновидения, мог общаться с умершими, безошибочно предсказывать будущее, кто является канонизированной святой, жившей в наше время? Практически все дадут единственный ответ – баба Ванга!О Вангелии Гуштеровой написано немало книг, многие политики и известные люди обращались к ней за советом и помощью. За свою долгую жизнь она приняла участие в судьбах более миллиона человек. В числе этих счастливчиков был и автор этой книги.Природу удивительного дара легендарной пророчицы пока не удалось раскрыть никому, хотя многие ученые до сих пор бьются над разгадкой тайны, которую она унесла с собой в могилу.В основу этой книги легли сведения, почерпнутые из большого количества устных и письменных источников.
Биография американского писателя Джеймса Фенимора Купера не столь богата событиями, однако несет в себе необычайно мощное внутреннее духовное содержание. Герои его книг, прочитанных еще в детстве, остаются навсегда в сознании широкого круга читателей. Данная книга прослеживает напряженный взгляд писателя, обращенный к прошлому, к истокам, которые извечно определяют настоящее и будущее.
Книга Радко Пытлика основана на изучении большого числа документов, писем, воспоминаний, полицейских донесений, архивных и литературных источников. Автору удалось не только свести воедино большой материал о жизни Гашека, собранный зачастую по крупицам, но и прояснить многие факты его биографии.Авторизованный перевод и примечания О.М. Малевича, научная редакция перевода и предисловие С.В.Никольского.
Книга В.Носовой — жизнеописание замечательных русских танцовщиц Анны Павловой и Екатерины Гельцер. Представительницы двух хореографических школ (петербургской и московской), они удачно дополняют друг друга. Анна Павлова и Екатерина Гельцер — это и две артистические и человеческие судьбы.
Книга рассказывает о жизни и главным образом творческой деятельности видного советского авиаконструктора, чл.-кор. АН СССР С.А. Лавочкина, создателя одного из лучших истребителей времен второй мировой войны Ла-5. Первое издание этой книги получило многочисленные положительные отклики в печати; в 1970 году она была удостоена почетного диплома конкурса по научной журналистике Московской организации Союза журналистов СССР, а также поощрительного диплома конкурса Всесоюзного общества «Знание» на лучшие произведения научно-популярной литературы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.