Кто не спрятался - [41]

Я похлопал его ладонью по пыльному крылу и обошел кругом. Баллоны сели, но это еще даже не полбеды. У меня не было малейшего представления, в каком состоянии машина. Если бы под капотом не оказалось двигателя, я бы не слишком удивился. Я открыл дверцу, сел за руль и вставил ключ в зажигание. "Жорж" слабенько тявкнул, потом еще раз, еще - и угас. Заяц, темная фигура которого маячила в проеме ворот, бестактно хохотнул:

- Пора его в Политехнический... Я вылез наружу, в сердцах шибанул дверцей и вызверился на Косоглазова:

- Ты когда работать пойдешь?

- А вот, начальник, дай мне свой гараж, я кипиратив устрою, - нагло ухмыльнулся он, но добавил: - Твою буду делать бесплатно.

Я кинул ему ключи, и он поймал их на лету.

- На, потренируйся, - сказал я. Может, это было с моей стороны не слишком этично, но я успокоил себя мыслью, что Зайцу сейчас полезна трудотерапия в любом виде.

Через два часа "Жорж" взревел мотором, и мы с Сережкой сделали пробный круг по окрестностям.

- Машина - класс! - показал мне Косоглазов большой палец, выпачканный машинным маслом. - Сразу видно - итальянцы делали.

- Бери гараж, - сказал я ему. - С девяти утра до шести вечера. Как только разбогатеешь, ищи другое помещение.

- Не извольте беспокоиться, - важно подмигнул нахальный Заяц. - Долго ждать не придется.

Весенний день клонился к тихому прозрачному вечеру, когда я закончил обход вверенного мне микрорайона. Два незапертых подвала, один пожароопасный чердак. Угроза обварить кипятком, если не прекратится игра на тромбоне. Мелкое мародерство соседей в комнате почившей в бозе старушки. Записи в тетрадке: "Начальник РЭУ и техник-смотритель предупреждены".

"Проведена профилактическая беседа". "Передать материал в следственный отдел". Что я буду делать, когда найду лысого? Проведу с ним профилактическую беседу? Во всяком случае, материалов для следственного отдела у меня на него нет. Ладно, Бог не выдаст, свинья не съест. Лысый откладывается на завтра таковы условия игры. На часах начало седьмого, а с Мариной мы договорились созвониться в девять. Есть время поразбрасывать немного камни.

Когда к тебе домой незваным является милиционер, это вообще мало кого может обрадовать. Но высокий толстый человек с огромным животом под измазанным красками клеенчатым фартуком, увидев меня на пороге, окаменел.

- Ты?! - выдохнул он. - Чего надо?

- Пузо, Пузо, - сказал я укоризненно. - Пусти меня в дом, а то соседи могут услышать.

Помедлив еще секунду, он посторонился. Полутемная прихожая уходила налево, конец ее терялся где-то вдали. Я хорошо помнил эту огромную квартиру, где в пяти комнатах кроме хозяина разместились его жена, теща, четверо детей и пять собак. Мне было прямо, в ближайшую от входа дверь, за которой находилась самая большая комната: одновременно мастерская, кабинет и спальня главы семьи.

Когда мы оказались в ней. Пузо подпер затылком притолоку и хрипло выпалил:

- Я на тебя больше не работаю.

Я огляделся. За два года здесь мало что переменилось: те же полки с альбомами по древнерусскому искусству, иконы на стенах, иконы на стульях, иконы на полу. Я посмотрел на Пузо, как он, сжавши зубы, играет желваками, и сказал:

- Да не трясись ты. Господи Боже мой...

- Я на тебя больше не работаю, - набычившись, упрямо повторил он.

- Это почему ты так решил? - поинтересовался я.

- Тебя же выперли... - начал Пузо и осекся, увидев в моих руках красную книжечку.

Спрятав ее обратно в карман, я прошелся вдоль длинного деревянного стола, на котором в разной степени готовности были разложены части большого пятнадцатистворчатого складня. Пузо был гениальным художником-реставратором, равных ему, пожалуй, не было в Москве. А еще он был жадным, трусливым, подлым человеком, не единожды по разным поводам продававшим своих друзей и клиентов. Пузо был стукачом.

- Неблагодарная ты свинья, - сказал я ему со вздохом.

- Почему ты не ценишь, что, уйдя с Петровки, я тебя никому не передал, а?

Пузо бессильно опустил тяжелые руки. Он уже сдался - как сдавался тысячу раз на моей памяти. "У меня же семья, - объяснил он мне как-то, оправдываясь, - да еще собаки..."

- Ты такого Кадомцева Елизара Петровича знаешь? - спросил я.

Пузо дернул плечами:

- Лично - нет, а слышать - слышал.

- Вот тебе задание: собери мне про него всю информацию, какую сможешь. Причем быстро. Отложи работу, это тебе дешевле встанет, - добавил я на всякий случай, чтобы он не расслаблялся.

Щекастое лицо Пузо повеселело: я не требовал от него ничего сверхординарного. На прощание я дружески хлопнул его по плечу:

- Когда соберусь на пенсию, закажу тебе свой портрет. - В гробу, беззлобно проворчал Пузо.

Лерик, которому я позвонил из автомата, был дома. Они с Лялькой готовы были меня принять.

- Что ты будешь есть? - спросил он деловито.

- Пожалуй, немножко омаров, - сказал я. Он неопределенно хмыкнул.

- А пить?

- "Вдову Клико".

- Заказ принят, - сообщил он. - Подваливай.

Когда-то, много лет назад, мы с Лериком только в такой манере и разговаривали. И сейчас он с готовностью подхватил ее. Много лет назад мы с Лериком были ближайшими друзьями. Потом мы были лютыми врагами. Потом... потом не было ничего. Время обтесало острые грани и дружбы, и вражды, как море обтесывает осколок бутылочного стекла - гладкого и мутного, не способного больше ранить. Смешно ведь двадцать лет спустя переживать детские обиды. Лялька выбрала его - и оказалась права. "Волги", шубы и бриллианты ей со мной не светили. Впрочем, что это я? В семнадцать лет они не светили ей и с Лериком. Это уж после каждый из нас распорядился собой, как смог: он стал преуспевающим кооператором, я - опальным милиционером. И хватит об этом.