Кто не спрятался - [12]

- Не боись, чуваки, - сказал он нам, иронически ухмыляясь - нас трое, а вы все. Без офсайда, руками не брать. Поехало?

Мы переглянулись. Вообще-то играть в футбол за деньги у нас не было заведено, но и отказаться от прямого вызова казалось стыдным. Между нами и Витькой разница была года в два-три, он и его приятели были как минимум на голову выше самого высокого из нас. Но наших было человек шесть, играть предстояло на своем поле, и мы согласились. Они сняли рубашки, закатали штаны до колен, и понеслась.

Безусловно, Витька не учел нашей многолетней сыгранности. Мы "делали" их, как младенцев, широкими пасами через всю поляну, и, когда вколотили им третий или четвертый мяч, Витька озверел. На нем были не кеды, как у нас, а обычные ботинки на шнурках, остроносые по тогдашней моде. И этими ботинками он начал нещадно лупить по нашим ногам да еще к тому же принялся к месту и не к месту играть "в корпус", то есть попросту сносить нас, прижимать к дощатому бортику, а то и внаглую толкать руками.

- Кончай коваться, Байдак, - сумрачно говорили мы ему, сплевывая тяжелую, вязкую слюну пополам с песком.

- А, не любят жилтовские настоящий футбол! - едко ухмылялся Витька и продолжал махать ногами почем зря.

Счет был в нашу пользу с большим разрывом, и прекратить "боевую" представлялось невозможным: или играй - или плати. Тогда я тоже обозлился. И когда Байдаков очередной раз попер на меня, подставил ногу так, что он полетел носом в землю.

Потом только до меня дошло, что этого он как раз и добивался. Вскочив на ноги, Витька, не говоря ни слова, врезал мне кулаком по лицу. Из разбитой губы брызнула кровь, я вжался в борт, ожидая, что он снова бросится на меня, но ему уже было достаточно. Оглядев нас со злым прищуром, Байдак процедил:

- Не умеете играть по честному - сидите дома. Не торопясь, надел рубашку, раскатал штаны и пошел за своими ухмыляющимися дружками. Я смотрел ему вслед, сжав кулаки и закусив мгновенно распухшую губу, чувствуя, как жжет глаза бессильная ненависть, а он вразвалочку уходил победителем. Он уходил победителем, потому что сила была на его, а не на нашей стороне. Потому что тот, кто проиграл, но не заплатил, все равно что выиграл. Потому что у нас была сыгранная команда, а у них была кодла, которая с чужими всегда играет без правил. Потому что выходило, что нам наставили синяков на ногах и на боках, нам набили морду, а в результате мы же и оказались виноваты. Впоследствии я узнал, что это, в общем, довольно распространенная жизненная ситуация, но первый урок преподал мне Витька Байдаков.

Однако на этом история не кончилась. Тем же вечером я встретил Рашида, своего соседа по площадке. О Рашиде ходила нехорошая слава, во дворе его боялись. Но мне нечего было бояться, я был для него "свой", он знал меня с младенчества. Ни разу я не просил его ни о каком заступничестве, но сама возможность попросить о нем, по-соседски, как просят соль или спички, всегда незримо витала надо мной. Она осеняла меня, как бы давая понять предполагаемым недоброжелателям, что от возможности до ее использования - всего один шаг, она играла важную профилактическую роль, как сказали бы теперь, была оружием сдерживания первого удара и придавала мне во дворе известную независимость.

Я и в тот вечер ни о чем не просил Рашида, он сам поинтересовался, пока мы ехали в лифте, что с губой. Я рассказал. Рашид нахмурился и спросил, в каком классе Витька учится. Я ответил.

"Ладно, - озабоченно сказал Рашид, - надо будет ему объяснить, как трогать жилтовских". Засыпая в этот день, я по-всякому злорадно представлял, как именно будет Рашид объяснять это Витьке, и в конце концов заснул, полностью удовлетворенный, с ощущением неизбежности грядущего торжества справедливости.

Рашид давно не учился в нашей школе, его выгнали чуть ли не с седьмого класса и перевели в ремесленное училище. Поэтому я очень удивился, через пару дней увидев его в коридоре на большой перемене. Он поймал меня за руку и повел за собой. Мы зашли в мужской туалет на третьем этаже, и там возле окна я увидел Байдакова, а рядом с ним двух здоровенных десятиклассников. Рашид легонько подтолкнул меня в спину и сказал:

- Ну, давай.

Я глянул на него с удивлением, не очень понимая, что именно нужно "давать". Потом посмотрел на Витьку. Он был бледен, стоял, потерянно опустив руки, десятиклассники нависали над ним с боков с кривыми улыбочками, и я вдруг понял, зачем меня сюда привели.

- Бей! - скомандовал Рашид.

У меня ослабли ноги. Все как будто справедливо: тогда сила была на Витькиной стороне, теперь на моей. Тогда он был с кодлой, теперь я. Но вся моя жажда возмездия улетучилась куда-то. С ватным ужасом я ощущал, что не могу ударить в этот миг Байдака, который - я знал наверняка! - даже руку не поднимет, чтобы защититься. И одновременно я обреченно сознавал, что не ударить его тоже невозможно. Не было выхода, ибо специально ради меня пришел сегодня в школу Рашид, специально ради меня отловили и привели в сортир Байдакова эти верзилы-десятиклассники, и поэтому никто из них, даже сам Витька, никто не сомневается, что я сейчас врежу ему как следует. В сущности, я был приговорен совершить казнь над Витькой. Я должен был оправдать доверие.