Кто и почему запрещал роман «Жизнь и судьба» - [3]

Как потом выяснилось, главный редактор «Литературы и жизни» Виктор Полторацкий перед тем, как заслать главы из романа Гроссмана в набор, проконсультировался в двух отделах ЦК КПСС. В отделе культуры ЦК его намерения поддержал недавний выпускник Академии общественных наук Ал. Михайлов, а в отделе науки, школ и культуры ЦК по РСФСР ему дал добро инструктор Михаил Колядич.

После этого можно было смело предлагать рукопись и какому-нибудь «толстому» журналу. Гроссман, давно имевший зуб на Александра Твардовского, сделал ставку на «Знамя» Вадима Кожевникова. «Почему Гроссман решил отдать свой последний и впоследствии самый знаменитый роман – «Жизнь и судьба» – именно в «Знамя»? – вопрошал впоследствии друг писателя Семён Липкин. – Прежде всего, конечно, причина – воспалённая обида на Твардовского, который вынужден был каяться в том, что поместил в «Новом мире» роман Гроссмана «За правое дело», подвергшийся жестокой, озлобленной партийной критике. Бессмысленно предполагать, что «Новый мир» напечатал бы «Жизнь и судьбу», но могу поручиться, что роман не был бы арестован, если бы рукопись была сдана автором в «Новый мир». Гроссман, понятно, не хотел иметь дело с отрёкшимся от него редактором. Это была не только обида автора, но и бывшего близкого друга. Другая причина заключалась в том, что Гроссманом овладела странная мысль, будто бы наши писатели-редактора, считавшиеся прогрессивными, трусливей казённых ретроградов. У последних, мол, есть и сила, и размах, и смелость бандитов. Именно тогда, когда нервы Гроссмана были так напряжены, редактор «Знамени» В.М. Кожевников предложил ему отдать роман в «Знамя». Гроссман сидел без копейки, и Кожевников, имея, возможно, об этом сведения, обещал ему солидный аванс – под произведение, которое не читал. Гроссман согласился не сразу, пробовал испытать Кожевникова, предложил ему рассказ «Тиргартен», в своё время отвергнутый либеральным альманахом «Литературная Москва», редактируемым Э.Г. Казакевичем. «Знамя» пожелало рассказ напечатать. Кожевников довёл его до вёрстки, но цензура запретила рассказ. Кожевников тут ни при чём, он не хитрил, он и впрямь хотел рассказ напечатать, сумел в этом убедить Гроссмана. И Гроссман окончательно решил связать судьбу романа со «Знаменем». 30 июля 1960 года Гроссман мне писал: «Знамя» наседает, торопит, просит уточнить дату сдачи рукописи» («Знамя», 2001, № 1).

Итак, на что же надеялся Кожевников? Он, безусловно, мечтал обскакать «Новый мир» Твардовского и превратить «Знамя» в журнал номер один. А для этого надо было найти свою изюминку. Твардовский в конце 50-х во многом выбился за счёт злободневности и социальности. Но для Кожевникова этот путь был неприемлем. Слишком много он таил подводных камней. Главный редактор «Знамени» решил оседлать военную тему. Первой ласточкой стал роман Константина Симонова «Живые и мёртвые». Потом в редакционном портфеле появились военные рассказы Виктора Астафьева и повесть Григория Бакланова «Мёртвые сраму не имут». Но Астафьева и Бакланова тогда ещё мало кто знал. Требовалось забойное имя. И тут лучше кандидатуры Гроссмана найти было невозможно. По мысли Кожевникова, Гроссман должен был развить намеченную журналом линию.

Правда, было одно «но». Весной 1959 года Кожевников уже пытался напечатать военный рассказ Гроссмана «Тиргартен». Однако цензура усмотрела в нём опасные аллюзии и настойчиво порекомендовала главному редактору воздержаться от публикации этого сочинения. Кожевников предостережению не внял, оставив крамольный рассказ в вёрстке пятого номера. Цензоры тоже проявили характер и пожаловались в ЦК КПСС. А что партаппарат? Там всегда преобладали трусы. Понятно, что в отделе культуры ЦК Кожевникову дали совет не дразнить гусей и согласиться с цензурой. Но конфликт на этом исчерпан не был. 25 февраля 1960 года руководитель Главлита П.Романов в очередном донесении в ЦК специально вернулся к старой истории и вновь заострил внимание партфункционеров на прежних грехах Кожевникова. Он сообщил:

«Редакция журнала «Знамя» для опубликования в майском номере за 1959 год представила на контроль вёрстку рассказа В.Гроссмана «Тиргартен». В рассказе автор пытается объяснить сущность гитлеровской диктатуры и обосновать причины, породившие фашизм. Однако при этом он допускает серьёзные ошибки и грубое искажение исторической действительности. В рассуждениях единственного положительного персонажа рассказа – служителя Берлинского зоосада Рамма и в своих отступлениях В.Гроссман характеризует фашизм не как социальное явление и порождение международного империализма, а как явление национальное, как результат морального и нравственного уродства немецкой нации. В рассказе немецкий народ отождествлён с покорным стадом, которое гонят на скотобойню. Более того, в ряде случаев автором подчёркивается «нравственное» превосходство зверей зоосада над людьми. Редколлегия журнала «Знамя» упорно отстаивала это идейно неполноценное произведение, всячески добиваясь его опубликования. Указанное произведение по рекомендации Отдела культуры ЦК КПСС не было помещено в журнале».