Ксенолог с пересадочной станции - [18]

— Ну а с веями ты потом пообщалась? — то, что Кеми втихую хихикает, не скрывала даже маска.

— А как же! — я картинно возвела очи к потолку и поёрзала, устраиваясь на не слишком удобном высоком табурете.

— Поблагодарили?

— А как же! — на этот раз подпустила в голос иронии. — Обшипели со всех сторон. Такие поглаживания у них считаются эротическими, а потому в приличном обществе совершенно неприемлемыми.

— Чем больше я тебя слушаю, тем больше мне кажется, что не так уж много у этих инопланетников отличий от людей. И у вей есть дурацкие условности. И на них можно воздействовать определённым сочетанием цветов, в то время как для человека это будут звуки определённой частоты.

— Правда? Но разве это не устранено на уровне генетики? — удивилась я. Вообще-то закономерно удивилась: за последние столетия в человеке было улучшено всё, что только можно и странно было оставлять зазор в защите организма от внешней угрозы.

— Правда. Как я себе представляю эту проблему: для того, чтобы человек перестал реагировать на низкочастотные звуки, нужно кардинальное вмешательство в его психические процессы, пока для нашей науки недоступное. Или нужно закрыть саму возможность их воспринимать. Это уже намного проще, но снизит границу чувствительности человека, сузит его способность к восприятию мира. А кто же пойдёт на сознательное ограничение собственной расы? Наверняка и веи по тем же причинам не избавились от такого недостатка, хотя описанные тобой цвета встретить намного проще, низкочастотные звуковые волны.

Как полезно бывает поболтать с подружкой на отвлечённые темы. Я как-то не рассматривала эту проблему в таком ракурсе. Тогда интересно, может за столетия генетических экспериментов, человечество лишилось чего-то ещё, чего и само не заметило? Надо будет покопаться в литературе.

Когда рассказ уже приближался к концу, подруга внезапно посерьёзнела:

— Говоришь, цветы тебе подсунули? Очень мне хотелось бы взглянуть на эти цветочки.

Кеми стянула с лица намордник — защитный фильтр, прикрывавший рот и нос (при общении с инопланетной фауной предосторожность нелишняя). Отстранилась — с её век стекла сизая чешуя, тоже выполнявшая защитную функцию.

— Закажи себе такие по каталогу. Только без ядовитой начинки.

— Так ведь в начинке всё и дело, — Кеми хмыкнула. — Если ты всё правильно запомнила, что говорил тебе Мика, то это не могут быть обычные цветы, купленные в магазине, в которые только потом ввели нейродепрессанты. Тогда действие было бы однократным. А если они должны были воздействовать на тебя продолжительное время, то яд должен вырабатываться в самих цветах, как один из продуктов их жизнедеятельности.

Я навострила уши. В буквальном смысле этого слова — они развернулись и встали торчком.

— А откуда ты это знаешь?

— Не то что бы знаю. На самом деле, я никогда о таком не слышала, — Кеми склонилась к плитке какого-то пористого материала, за которую, вцепившись всеми своими псевдоподиями, держался крапчатый целопоид. Его внемантийные карманы были полны метаном, угрожая малышу незапланированным взлётом. — Но это просто само напрашивается, если следовать биологической логике, — она снова оценила на глазок размер вздутий на теле своего подопечного.

— Так значит, мне достался не просто дорогой подарок, а ещё и генетическая его модификация, — я начала рассуждать вслух, опасаясь запутаться, если буду делать это мысленно. — Это не случайная мутация, иначе о ней бы знали. И не какой-то новый способ принятия наркотиков, по тем же причинам. Слухи всё равно поползли бы. Тем более, мне их подкинули с очевидной и определённой целью. Что остаётся в сухом остатке? Что этот организм специально выведен и используется спецслужбами для разных операций. Правительственными или ещё какими, на данный момент не важно.

— Ничего себе не важно! — Кеми наконец оторвалась от своего подопечного и удивлённо взглянула на меня.

— Не важно, — с нажимом повторила я. — До тех пор, пока у меня нет возможности точно выяснить это. Пока будем считать, что станция столкнулась с каким-то абстрактным противником. Мне интересно другое: как мой любимый доктор так быстро определил, что именно надо делать? Ну, мало ли каких украшений могла нацеплять на себя девушка. Могу спорить на что угодно, в медицинских колледжах о таком не рассказывают, да и, пожалуй, в университетах тоже.

— Мало ли откуда он мог узнать! В конце концов, он из семьи военных. Может в их среде какие-то слухи и проскальзывали.

— Правда? А я не знала. Как-то не интересовалась его семьёй.

— Подробностей не знаю, — Кеми пожала плечами, — но мои родители с его отцами принадлежат примерно к одному кругу.

Упс. И почему я думала, что Мика, как и я, выходец из среднего класса? Внешность обманчива, а ведь я слышала кое-что из того, что он рассказывал о себе, из чего можно сделать далеко идущие выводы.

Мика появился как раз к тому моменту, как мы закончили обсуждать особо щекотливые вопросы, и перешли на лёгкий трёп «о своём, о женском». Наскоро кивнув Кеми, он, не спрашивая, потащил меня наружу, мимо вивария, мальковых садков и проходного пункта, затормозив только за воротами зоопарка у рощи панданусов. Приблизил своё лицо к моему, буквально нос к носу, и проникновенным тоном произнёс: