Ксеноисторик Маркс - [2]

Он торжественно пожал руку Марксу и удалился, твердо ставя ноги, как будто шел по плацу перед армией своих предков и потомков. Гордо шел. Прямо.

…

Маркса пять минут продержали перед закрытыми дверями обеденного зала. Он не нервничал. Дипломат должен быть готов к любым обрядам. Ожидание — это тоже часть обряда. Чем выше честь, тем дольше ожидание.

Он хмыкнул про себя. Надо бы записать где-то. Придумал же вот такую фразу… Но тут дверь открылась.

В полутемном зале вокруг стола разместились только сам барон, его жена, старший сын, и… Внучка, да? Это, кажется, его внучка? Она была серьезна и смотрела прямо на стол. А на столе не было ничего. Ни скатертей, ни серебряной и золотой посуды, ни хрустальных графинов с прекрасными местными винами. Не было и огромных блюд, наполненных салатами и целиком выложенными овощами и фруктами. Ни-че-го. Только подсвечник с двенадцатью свечами. Дюжина — счастливое число и на Земле, и здесь.

Барон указал Марксу его место — прямо перед ним, через стол. Он и его семейство стояли, стоял у своего стула с высокой резной черной от времени спинкой и Маркс. Ожидание затягивалось.

"Может быть, они ждут какого-то действия от меня?" — подумал Маркс.

Но барон и баронесса и молодой баронет даже не смотрели на него, только молоденькая внучка изредка стреляла глазками, а потом снова опускала их перед собой, на пустой стол.

Дон-н-н-н-н-н-н-н…

Тяжелый удар гонга, казалось, сотряс стены и перевернул все внутренности Маркса.

В установившейся тишине сел барон. Через секунду села баронесса. Еще через секунду — баронет.

"Все понятно,"- подумал Маркс. — "По старшинству, подчеркивая очередность". Значит, его очередь, как гостя — последняя. Но внучка барона не садилась, продолжая кидать на него взгляды. Что такое? Он — главнее родни?

Маркс осторожно шагнул вперед и плотно сел на стул. Через секунду сидели все. Еще минута молчания. Новый удар гонга.

Медленно со скрипом отворилась дверь. Вроде, раньше она не скрипела? Из темного коридора по одному стали входить слуги в черном, разнося блюда ужинающим. Простые коричневые глиняные блюда, даже не фарфоровые. Простые стальные приборы — никакого серебра и золота. Но зато на блюдах на огромных листа салата — господи, опять зелень, подумал, было, Маркс — лежали пышущие жаром, ароматные, стреляющие жиром толстые ломти мяса.

Барон с улыбкой смотрел на счастливое лицо Маркса. Потом указал взглядом на него своим родным, и все тоже стали улыбаться. Радостно улыбаться, без ужимок и дипломатических вывертов. Просто радоваться за человека.

— Я уж думал, — поднял глаза Маркс, — что у вас нет мяса. Совсем нет.

— Да кто бы вас пустил в такое баронство, где совсем нет мяса? Что вы, дружище Маркс! Мы — крепкое баронство. Мяса у нас много. И для себя. И для почетных гостей, которые могут стать нашими родственниками. Ирма, как он тебе?

— Симпатичный, — прошептала, покраснев внучка.

Ирма, значит. Маркс присмотрелся к девчонке. Лет семнадцать, наверное. Не красавица, конечно, но кровь баронская видна. Аристократка.

— А что это?

— В смысле?

— Ну, из кого? — Маркс показал на стоящее перед ним блюдо.

— А, в этом смысле. А у вас там что едят? На вашей Земле?

— Ну, говядину, свинину там, баранину еще…

— Фу, какие гадости он говорит, дедушка.

— Ну, правда, дружище Маркс… Вы бы при женщинах хоть… Ну, некрасиво это.

— Но тогда это…

— Конечно же, конечно, дружище Маркс! Вот мы и подошли к главному, к настоящей преемственности! Вы там, на Земле, дошли до такого дикого состояния, что едите грязных вонючих животных, уподобляясь им самим и тому, что поедают они. Не зря же даже в старинной Библии был запрет на свинину, помните? Мы пошли дальше. Наши люди не едят животных. Совсем.

— Как? А это?

— Это — венец божьего творения. Это — подобие бога на земле. Это — преемственность поколений на генном уровне. Это — чистейшая кровь аристократов за многие века. Это… Да что там… Знакомьтесь. Дедушка, это Маркс. Он теперь наш. Маркс — это дедушка. Ну, приступим? Да что с вами, дружище Маркс?

***

— Приезжий Маркс! К ужину вас зовут, разговоры разговаривать.

Маркс оторвался от записной книжки, куда частично наговаривал, а частично писал впечатления от последних встреч с "туземцами". Он так и писал "туземцы", а за ним по его отчетам так стали называть местных жителей и на станции. Конечно, по всем признакам, по всем анализам, которые удалось сделать, это были далекие родственники прилетевших исследователей. И уж никакие они не туземцы. Не было на этой планете гуманоидов. Никаких следов. А сами "туземцы" жили малыми общинами в наиболее плодородных областях теплой планеты.

Маркс и его коллеги были уже второй экспедицией. Первая собрала образцы, дала название планете и быстро ретировалась, обнаружив разумную жизнь. Все по Кодексу — с инопланетниками общаться положено только специалистам. Только ксеноисторикам и ксенобиологам.

На удивление их прилет встретили здесь совершенно спокойно, как само собой разумеющееся дело. Отсюда и пошли расспросы Маркса о прошлом этой земли, и в дальнейшем его вывод о родстве землян и такой редкой неземной цивилизации.